Одиночество Новы - Джессика Соренсен Страница 10

– Можно, конечно, только давай уж тогда добавим азарта и сыграем на интерес? – Его взгляд скользит по моим голым ногам, по подолу платья, а затем поднимается к глазам. Судя по его горящим глазам, сейчас предложит что-нибудь связанное с сексом, думаю я, но он говорит только: – Победитель должен проигравшему двадцать баксов, идет?

Я глотаю последние слезы, которые все еще норовят выкатиться из глаз, и протягиваю руку:

– Договорились.

Мы пожимаем руки, и Тристан задерживает мою ладонь в своей, прежде чем отпустить.

– Дамы вперед, – говорит он и отступает к дивану, освобождая мне место.

Я становлюсь перед мишенью. Считаю в обратном порядке, потом делаю вдох и, задержав дыхание, кидаю дротик. Он попадает в яблочко. Стараюсь отогнать от себя воспоминание о том, как мы с Лэндоном в последний раз играли в дартс и как он мне поддался, хотя и не признался потом.

– Ух ты, кажется, я только что выбросил на ветер двадцать баксов. – Тристан потирает небритый подбородок, подходит к мишени и долго целится. Бросает и чертыхается – дротик летит косо. Он втыкается в самый край мишени, и Тристан поворачивается ко мне, качая головой: – М-да, похоже, не стоило мне на деньги играть. Перебрал уже чуть-чуть. – Он усаживается на подлокотник кресла, оглядывает меня с головы до ног, лампочка надо мной мигает. – Где это ты научилась так играть? Или просто новичкам везет?

Я бросаю дротик не глядя, и он снова попадает почти в яблочко.

– У меня был самый лучший учитель.

– Кто это? – Тристан склоняет голову набок, уголок его рта насмешливо изгибается. – Делл из здешнего бара, что ли? – шутит он. Делл – местный пьяница, который считает себя чемпионом во всем. – Это же он всегда хвастается, что лучше всех в мире играет в дартс.

Я с трудом глотаю комок. Яркое воспоминание вспыхивает в голове.

– Нет, парень, с которым раньше встречалась. – Я делаю еще один большой глоток и велю мозгу заткнуться. «Не надо об этом. Пожалуйста. Не сейчас».

Я слышу, как Тристан резко переводит дыхание – должно быть, вспомнил о том, что случилось. Эта весть разнеслась тогда по всему городу за считаные часы, и забыть о таком довольно трудно. Вскоре у Тристана у самого погибла сестра, но это был просто несчастный случай: оказалась не в том месте не в то время.

После долгого молчания Тристан вздыхает и встает с подлокотника:

– Хочешь чего-нибудь покрепче?

– Да, пожалуй, – отвечаю я с излишней торопливостью и сжимаю руку на горлышке почти допитой бутылки «Короны», стараясь сбросить напряжение.

Тристан уходит на кухню и роется в шкафчиках – ищет стопки. Я сажусь на диван, запрокидываю голову и высасываю остатки «Короны», уже жалея о своем решении приехать сюда. Не к Дилану, а вообще домой. В колледже все было неплохо, не то чтобы отлично, но неплохо, по крайней мере, было о чем думать, помимо моего обсессивно-компульсивного расстройства и смерти Лэндона.

Из коридора доносится смешок, и я с облегчением выдыхаю, думая, что это Делайла. Начинаю уже подниматься с дивана, но, когда занавеска отодвигается, снова сажусь: в комнату входит длинноногая блондинка, поправляет топ, натягивая его на свои внушительные формы.

Она бросает взгляд на меня и надевает на лицо искусственную улыбку:

– Привет. Ты же Нова, да?

Понятия не имею, кто это, но по виду примерно моя ровесница.

– Да.

– Как машина. – Этот голос кажется знакомым, очень, очень знакомым, как будто мироздание задумало сыграть со мной жестокую шутку. А когда парень входит в комнату, я едва не падаю замертво – сходство настолько поразительное, что у меня кружится голова. Все в нем невероятно напоминает Лэндона, и на секунду я верю, что это он и есть.

Сходство не столько в чертах, сколько в чем-то трудноуловимом. Он и ростом повыше Лэндона, и волосы у него темно-каштановые, а не черные, и обриты коротко, а не свисают на глаза. Еще он немного мускулистее, а над верхней губой едва заметный шрам. Много чего не совпадает, но вот мелкие детали так и давят на кнопку «безумие» у меня в голове. Например, пальцы – все в угольной пыли, или то, что шнурки у него на ботинках не завязаны – Лэндон тоже все время так ходил. В голосе, глубоком и мягком, как топленое масло, слышится до боли знакомая нотка. И глаза. Эти чертовы медовые глаза, и в них столько печали, что они гасят почти всю радость вокруг. Столько печали я видела в глазах лишь у одного человека. У одного-единственного. А когда они обращаются на меня, я словно тону в его печали – в печали Лэндона.

Я все смотрю на него и чувствую, что ему уже от этого не по себе, но не могу отвести глаз. Словно я проснулась год назад, и в этот раз он не бросил меня одну на холме, в траве, и вообще одну на свете.

– Что с тобой? – Голос Тристана ударяется мне в грудь и выводит из оцепенения.

Я отрываю взгляд от незнакомого парня и, моргая, гляжу на Тристана:

– Что?…

У него в руке рюмка, до краев налитая кристально-прозрачной жидкостью.

– У тебя расстроенный вид. – Тристан переводит взгляд на того парня, потом снова на меня. – Все в порядке, Нова?

Я киваю, поспешно выхватываю стопку у него из рук и выпиваю залпом, радуясь обжигающей горечи. Ставлю пустую стопку на стол, держась рукой за пылающее горло.

– Все нормально. Я просто устала.

Тристан не верит, но больше не пристает. Мы все-таки не настолько близкие друзья. Он садится в обтрепанное кожаное кресло, расползающееся на клочки. Я стараюсь смотреть на разошедшийся шов на подлокотнике, но невольно снова бросаю взгляд на парня с медовыми глазами.

Тот садится на другой конец дивана, а блондинка прицельно опускает задницу к нему на колени. Хихикает, водит пальцами по его голове, но он, кажется, не особенно реагирует. Берет с кофейного столика пачку сигарет, сует одну в рот.

– Дилан там мимо не проходил? – спрашивает Тристан, потягивая пиво.

Парень пожимает плечами, тянет руку к сигарете, щелкает зажигалкой, кончик сигареты съеживается.

– Кажется, они пошли к нему в комнату, точно не знаю. – Из губ у него вырывается струйка дыма.

– С этой сучкой Делайлой? – спрашивает блондинка, бросая на меня злобный взгляд.

Ага, значит, она знает Делайлу и явно ее ненавидит, что как раз неудивительно. Мою подругу почти все девушки терпеть не могут. Но меня-то ей за что ненавидеть, спрашивается?

– Вот холера! – Тристан хлопает себя ладонью по лбу. – Представить-то вас забыл, блин.

– Мы ее и так знаем, – хмыкает блондинка, сверля меня глазами. – Это Нова Рид.

А вот я знать не знаю, как зовут ее. Может, Тристан скажет?

– Ники, не будь стервой, – говорит он.

Ники. Вот это кто, оказывается. Мы с ней когда-то учились вместе, пока она не бросила школу. А еще она запала на Лэндона как раз перед тем, как мы начали встречаться, в самом конце каникул перед выпускным классом. Ники очень изменилась: размер груди заметно увеличился, хотя, подозреваю, искусственным образом, и волосы у нее раньше были русые, а теперь она их выбелила.