Одиночество Новы - Джессика Соренсен Страница 9

– Идем? – спрашивает она.

– Идем, – киваю я.

Мы выбираемся из пикапа и направляемся к трейлеру. Как только мы ступаем на гравий, я начинаю считать шаги. «Один… два… три…»

– Так вот, я подумала, что сегодня нам не помешает расслабиться, – говорит Делайла, беря меня под руку.

Подходим к воротам. По бокам у них стоят ржавые пятигаллоновые банки с краской.

«Четыре… пять… шесть…»

– И чтобы никаких мне драм не разыгрывать, – прибавляет подруга, снимая цепочку с ворот.

«Семь… восемь… девять…»

– Например, драк не затевать? – Я закрываю ворота.

«Десять… одиннадцать… двенадцать…»

Мы подходим к двери, и Делайла высвобождает свою руку из моей.

– Подумаешь, всего один раз и было, – говорит она, расправляет плечи и выпячивает грудь. – Так этой гадине и надо.

– Ты ей руку сломала, – напоминаю я.

Делайла стучит кулаком в дверь.

– Она к Дилану целоваться полезла, – шипит подруга, мстительно улыбаясь и сжимая кулаки. – Мало ей еще. Пусть скажет спасибо, что ты меня удержала.

Я качаю головой, и у меня проскальзывает короткая улыбка. Иногда, в очень редкие минуты, мне это удается: улыбаться и не чувствовать себя виноватой. Но этот миг так же быстро проходит, я вновь хмурюсь и погружаюсь в бесчувственное оцепенение.

– Входите! – рявкает кто-то из-за двери, когда Делайла стучит снова.

Подруга делает игривое лицо, чуть-чуть подтягивает кверху джинсовую юбку, а потом открывает дверь и вплывает внутрь. Я вхожу следом за ней в комнату, полную влажного дыма, к которому примешивается легкий запах травки. Там стоят замызганные клетчатые диванчики и кофейный столик в трещинах. На деревянных настенных панелях пятна от воды, а потолок, когда-то белый, уже утратил всякий цвет. Рядом кухня, вся заваленная пустыми бутылками, окурками, грязными тарелками и мусором. В дальней стене проход, как можно догадаться, в коридор, но его прикрывает грязная оранжевая занавеска. Еще какой-нибудь год назад меня бы никто никогда не увидел в подобном месте – я была не такая, да и Лэндон бы этого не допустил. А теперь я уже не знаю, кто я и почему мне здесь не место, – наверное, потому, что в незнакомых местах обостряется моя болезненная привычка, и я пересчитываю все чертовы фотографии на деревянной стене.

– Ух ты, блин! Ты еще красивее стала, чем раньше. – Дилан встает с кресла, в котором сидел развалившись, и бросает сигарету в пепельницу.

Он высокий, довольно тощий, голова у него бритая. Руки все в замысловатых татуировках, в основном черных, но есть и цветные – темно-красные и цвета индиго.

Делайла взвизгивает, подскакивает на месте и бросается Дилану на шею. Они горячо обнимаются и тут же смыкают губы в страстном поцелуе. Тристан, который играет сам с собой в дартс в дальнем конце комнаты, смотрит на меня и закатывает глаза, кивая на Делайлу с Диланом и слегка пожимая плечами. Я Тристана не так уж хорошо знаю, но он мне всегда казался отличным парнем. В нормальных обстоятельствах с ним было бы, наверное, приятно целоваться. У него красивые губы, а светлые волосы хоть и редковаты, зато такие мягкие. Руки у Тристана тонкие, сам он высокий, широкоплечий, а глаза темно-синие. Вообще-то, когда смотришь на него, кажется, что ему не место здесь, в этом доме, заваленном кальянами, мундштуками для сигарет с марихуаной и бог знает чем еще.

Минуты идут, а Дилан с Делайлой все не отлипают друг от друга и в конце концов, продолжая обниматься, уходят за занавеску, а я остаюсь в комнате с Тристаном и его дротиками.

С минуту Тристан молча смотрит на меня, затем берет с кофейного столика пластиковый стакан.

– Ну что, чем ты там занималась? – спрашивает он и, сделав глоток, ставит стакан на место, снова поворачивается к мишени, целится в нее, прищурив один глаз.

– Училась. – Я обхожу диван, сокращая расстояние между нами. Из старого стереопроигрывателя в углу доносится музыка «Emily» группы «From First to Last». – А больше и ничем. – Я подхожу сзади и смотрю, как он кидает дротик в мишень – почти в самый центр. – А ты?

Тристан пожимает плечами и снова протягивает руку к стакану:

– Работал, жил. Честно говоря, хвастаться особо нечем. – Он подносит стакан к губам, откидывает голову назад и делает большой глоток, а потом сминает стакан и швыряет в переполненное мусорное ведро в углу, рядом с лампой без абажура. – Хочешь выпить или еще чего-нибудь?

Я раздумываю. Шум в голове после тех нескольких глотков из фляжки уже утих, так что остается или торчать тут и считать до ночи, пока Делайла не закончит свои дела с Диланом, или, как Тристан предлагает, выпить и постараться хоть так ощутить какую-то тишину.

– А что у тебя есть? – спрашиваю я.

Он улыбается, делает мне знак идти за ним, перескакивает через спинку дивана и направляется в кухню. Я выбираю другой путь – обхожу диван – и отмечаю: на то, чтобы дойти вслед за Тристаном до холодильника, мне понадобилось двенадцать ровных, твердых шагов. Тристан открывает холодильник, сует туда голову и начинает перебирать разные сорта пива. Наконец выбирает «Корону», и я невольно улыбаюсь: восемь месяцев прошло, а он не забыл, что я люблю. Тристан захлопывает дверцу холодильника ногой, подходит к кухонному столу, приставляет горлышко бутылки к краю и срывает крышку.

– Держи, – протягивает он мне открытую бутылку, в которой пенится золотистая жидкость.

Я выдыхаю, только теперь заметив, что все это время стояла не дыша, и подношу горлышко бутылки ко рту.

– Спасибо.

Тристан кое-как протискивается между мной и кухонным столом и уходит обратно в гостиную, подворачивая на ходу рукава черной рубашки.

– На здоровье, – отвечает он. – Ты вообще какая-то немного взвинченная. Может, хоть расслабишься.

Ничто мне не поможет расслабиться. Никогда. Ничто не заглушит воспоминания о том дне, сколько ни старайся, ничто не вернет утраченного. «Почему ты это сделал, Лэндон? Почему?» Едва в памяти всплывает его печальный смех, как чувства, пережитые в тот проклятый день, сразу же пробивают брешь в стене, которой я от них отгородилась. Я моргаю и моргаю, снова и снова, слезы начинают щипать глаза. «Заткнись! Заткнись! Сейчас не время. Дождись, когда будешь дома, одна». Но они все скапливаются в уголках глаз. Вот-вот горячие капли обожгут щеки, и от них останутся пятна на коже. В панике я начинаю считать полоски на панели, которой отделана стена. Дохожу до пятнадцати, запрокидываю голову, залпом выпиваю половину «Короны» и только тогда чувствую, что снова могу дышать.

– Ты как, ничего? – спрашивает Тристан, глядя, как я жадно глотаю пиво, потом подходит к мишени.

– Да, отлично, а можно мне тоже сыграть? Мне надо отвлечься.

Губы у него изгибаются в улыбке, когда я начинаю вытаскивать красные дротики из мишени.