Следы на пляже - Луанн Райс Страница 24

– Привет, Лулу! – крикнул он Стиви, как будто она всего лишь прогуливалась по холму.

Ему было пятьдесят, он был красив, как кинозвезда, и казался частью декорации с разрушенным замком.

– Привет, командор, – откликнулась она.

Он дал ей прозвище Лулу, потому что своими черными волосами и запутанными любовными историями она напоминала ему голливудскую актрису немого кино Луизу Брукс. Она же именовала его «командор», потому что именно таков был его чин перед выходом в отставку.

– Ты сегодня рано, – сказал он.

– У меня много всего на душе, – ответила она.

Генри поднял брови.

– О, нет! – произнес он.

Это был очень высокий и крепко сложенный мужчина с седыми волосами, выцветшими от солнца голубыми глазами и обветренным от почти тридцатилетнего стояния на мостиках разных военных судов румяным лицом.

– Что? – переспросила она.

– Кто этот счастливчик?

– Я не влюблена.

– Лулу, ты всегда влюблена. Это твое благословение и твое проклятие.

– Больше проклятие, – сказала она, подавляя слабую улыбку.

Она отвернулась, чтобы скрыть вспыхнувшее лицо.

Они двинулись по круглому булыжнику по направлению к тому, что тетя Аида именовала «сосновой пустошью», лесу из белых сосен и кедров, протянувшемуся вдоль всей дороги на Маунт-Ламентейшн. Застройщики не раз предлагали ей уйму денег за эту землю, но она поклялась, что скорее умрет, чем продаст хотя бы малость.

Генри зажег сигарету и протянул ее Стиви. Она раза три затянулась, выпустив три колечка дыма, и вернула ее обратно.

– Ты прививаешь мне пагубные привычки, – улыбнулась она.

– У кого-то их много, а ты так мало себе позволяешь. Ты теперь непьющая, я потерял собутыльника, – сказал он.

Они смеялись и передавали друг другу сигарету, глядя, как туман рассеивается с устья реки. Звуки сирены продолжались, хотя пролив теперь был виден, спокойный, гладкий и серебристо-голубой, весь в точечках лодок, за которыми тянулись извилистые линии белых следов. Поперек пролива толстым грязным стержнем выделялся восточный мыс.

– Ты не хочешь мне рассказать? – спросил он.

Она покачала головой.

– Тебе трудно, дитя мое, – сказал он. – Ты даешь так много, а получаешь так мало.

Она взглянула на него исподлобья:

– Правда? Я чувствую, что несчастна с каждым, кого люблю.

– И это тоже, – согласился он.

Генри никогда не был женат, но у него была длительная связь с одной женщиной из Ньюпорта. Она порвала с ним в прошлом году, и хотя он внешне перенес это со стоицизмом, свойственным моряку, в действительности сердце его было разбито. – Любовь – это беда для всех заинтересованных в ней.

– Кроме тех случаев, когда ее нет, – сказала она.

Она закрыла глаза, удивившись посетившей ее мысли. Она никогда не переставала надеяться. Несмотря на все свои неудачные связи и потерпевшие крах мечты, в глубине души она всегда ждала долгой, насыщенной, цветущей любви. Жажда ее была настолько сильной, что слезы наворачивались на глаза, и она вновь подумала о человеке, ждущем ее на променаде.

– Удручена какой-то ерундой, не стоящей внимания, – сказал он, переходя на грубоватый тон морского волка, что он часто делал.

Это странное утешение заставило Стиви улыбнуться.

– Правда? – спросила она.

– Уверяю тебя, – кивнул он.

– Будучи трижды разведенной?

– Будучи трижды замужем, – возразил он. – Ты самая храбрая девушка в мире. Хотел бы я иметь твою решимость. Вот Дорин тоже хотела надеть кольцо, да я струсил.

– Ох, командор, – вздохнула она. – Брак – это не гарантия… Моя жизнь – подтверждение.

– Ты – сила природы, вот ты кто, – сказал он. – Я плавал на фрегатах и авианосцах, встречаясь с ураганами, но у меня нет и половины твоей силы.

– Брось, – проговорила она, следя за движением судов внизу и слушая щебет птиц, доносившийся с деревьев.

– Все эти годы на борту «Коушинга», – сказал он, – я читал только две книги. Шекспира, потому что… ну, ты понимаешь. И «Одиссею».

– Логично для путешественника.

– Ты знаешь, кто ты, Лулу? Ты какой-то персонаж «Одиссеи». – Он задумался над именем. – Левкотея (он произнес это имя по слогам Лев-ко-тея). Ты сирена, заманивающая мужчин на камни… но твоя лодка при этом всегда терпит крушение.

Она отвернулась, смутно ощущая, что он прав.

– Аида встала? – спросила она, целуя его в щеку.

– Конечно, – ответил он. – Иногда мне кажется, что она вообще никогда не спит.

– Пока, Генри!

Он отсалютовал, глядя ей вслед.

Стиви разрешила себе войти в дом, не предупреждая о себе. Аида, как обычно, писала картину. Натянутый холст представлял собой квадрат размером шесть на шесть футов, почти такой же величины, как обращенное на север окно. Стиви, стоя в дверях, оценивала работу, самую последнюю из «прибрежной серии»: верхняя половина была светло-серой, низ – почти темно-синим. Линия, на которой цвета сливались, изображала горизонт.

– Как ты, дорогая? – спросила Аида не оборачиваясь.

– Мне понадобилась мудрая тетушка, – сказала Стиви.

– И ты пришла сюда? – засмеялась Аида.

Стиви крепко обняла ее. Тетя Аида была высокая, как и отец. Ее короткие вьющиеся седые волосы охватывала красная лента, она была одета в хлопчатобумажный рабочий халат. Ногти на ее руках были обломаны и испачканы масляной краской.

– Там на плите кофе, – кивнула Аида.

– Спасибо – Стиви наполнила кофе тетину кружку-сувенир с «Коушинга», подарок пасынка с его последнего корабля. Потом налила чашку себе. Женщины сидели за старым сосновым столом, прихлебывая кофе. Окна в доме были широко распахнуты, и пропахший соснами и морем бриз врывался в комнату.

– Что привело тебя в такую рань? – спросила Аида.

Мне нужно понять кое-что, – сказала Стиви. – На прошлой неделе у меня было двое гостей. И оба влезли мне в душу.

– Хм, – пробормотала тетя, уставившись на свою картину.

– Одна из них – маленькая девочка, Нелл. Она дочь моей любимой подруги детства Она сообщила мне, что Эмма умерла.

– О боже! – сказала Аида, глядя в глаза Стиви.

– Да. Я насилу поверила этому. Кажется, совсем недавно мы вместе купались, валялись на песке, мечтали о том, какой удивительной будет наша жизнь.

– Такая молодая… так быстро, – пробормотала Аида.