Король Островов - Дебби Маццука Страница 25

От обвинения Эванджелина едва не задохнулась — они не понимают, о чем просят ее. У нее так сдавило грудь, что она с трудом смогла произнести:

— Он не понимает, мой господин. Лахлан не похож на нас. Он не признавал, что происходит из фэй, пока уже невозможно было этого избежать. Он ненавидит эту часть себя. Говорю тебе, он не поблагодарит нас за это.

— Эванджелина, за последние два года я хорошо узнал Лахлана. Он поймет, — тихо заверил ее Гейбриел.

Нет, не поймет, хотелось крикнуть ей. Разве он сможет? Глядя на тени, колеблющиеся на потолке пещеры, Эванджелина постаралась удержать влагу, наполнявшую ее глаза, и только потом повернулась лицом к Гейбриелу.

— Возможно, он гораздо охотнее примет твою кровь. Ведь ты его друг.

— Я бы с удовольствием это сделал, но, не считая Иския, ты обладаешь самой сильной магией из всех, что я видел. Для Лахлана необходимо, чтобы это сделала ты.

— Моя магия ослабла.

От этого признания у нее во рту остался горький вкус.

— Это ты ослабла, а не твоя магия. Только ты одна можешь исцелить Лахлана. Я знаю, ты не хочешь, чтобы он умер. Прошу тебя, Эванджелина, дай ему свою кровь.

У Эванджелины сжалось горло от стремления обуздать свой страх, свое страдание.

— Нет, — тяжело сглотнув, произнесла она, — нет, я не хочу, чтобы он умер.

Она не хотела этого, и не только потому, что его смерть принесет горе его семье. Лахлан доказал ей, что может стать королем, в котором нуждается Фэй, что он ничем не похож на своего отца.

Поглаживая его по огрубевшей от щетины щеке тыльной стороной пальцев, Эванджелина вдруг поняла, как много стал значить для нее Лахлан, и подавила горькую усмешку — она не могла стать для него чем-то большим, чем была сейчас. Он королевской крови, и ему суждено жениться на одной из принцесс, чьи имена она написала на пергаменте, лежавшем у нее на письменном столе.

— Я это сделаю.

Она очень многим обязана Лахлану, а ей не удалось защитить его. Эванджелина только надеялась, что, дав ему свою кровь, она не обречет его разделить ее судьбу. Нет, не судьбу, а страх, поправила она себя и вспомнила, что с того дня, как она преодолела преграду, не появлялись ни злобные тени, вплетающиеся в ее магию, ни голос, подстрекающий ее искать отмщения.

— Я оставлю тебя наедине с ним. Позови меня, если будет нужно. — Гейбриел вложил ей в руку кинжал. — Если тебе от этого будет легче — хотя я и не знаток в этих делах, — то я убежден, что он ненадолго заберет у тебя магию.

Беспокоясь только о том, что ее кровь принесет Лахлану, Эванджелина совершенно не задумывалась о том, что будет с ней после того, как она даст ему свою кровь. Глубоко внутри у нее возникла гнетущая тяжесть, такая же пугающая, как ощущение бессилия, охватившее ее раньше. Она пристально всматривалась в смертельно бледное лицо Лахлана.

С каждой секундой ее промедления жизнь медленно уходила из Лахлана. Эванджелина поборола свои противоречивые чувства. Это совсем небольшая жертва. Что такое несколько часов без полноценной магии по сравнению с возможностью вернуть Лахлана к жизни?

— Эванджелина! — окликнул ее Гейбриел, остановившись у выхода из пещеры. — Понимаешь, он может противиться тебе, ну, из-за Гластонбери.

Встретившись взглядами, они оба вспомнили о его мучениях.

Эванджелина щелкнула пальцами в сторону очага в пустой надежде, что огонь каким-то образом прогонит холод из его тела, уберет бледность с его кожи.

Ее магия кончилась. Подумав о том, что сказал Гейбриел, она решила, что, возможно, не только усталость играла роль в ее неспособности вызвать свою магию, — овладевшие ею страх и отчаяние не могли служить ей помощниками. Закрыв глаза, Эванджелина глубоко вздохнула, чтобы сбросить с плеч напряжение, и попробовала еще раз. Обрадовавшись при виде слабого потока белого света, она сильнее разожгла огонь и накрыла Лахлана еще одним меховым одеялом.

Подтянув вверх рукав, Эванджелина провела лезвием по запястью и вытянула руку надо ртом Лахлана. Его дыхание было таким слабым, что едва ощущалось ее кожей, но Эванджелина справилась с паникой.

Он не может умереть.

Она ему не позволит.

Вытянувшись рядом с ним, она просунула другую руку ему под голову, так что его голова оказалась в изгибе ее локтя. Маленькие темно-красные капли одна за другой капали на его посиневшие губы, и Лахлан, шевельнувшись, с едва слышным вздохом удовольствия слизнул кровь, окрасившую его губы, а потом, пошевелившись под меховыми одеялами, вздрогнул, и из глубины его горла вырвался низкий звук.

— Лежи спокойно, — взмолилась Эванджелина, убрав ему со лба прядь волос.

Всмотревшись в его лицо, она огорчилась, что к его загорелой коже еще не вернулся ее естественный цвет — красивое лицо оставалось таким же пугающе бледным.

— Возьми еще, — попросила она, прижимая запястье к его холодным губам.

Лахлан языком расширил разрез и слабо потянул. От возникшего внизу ее живота серебряного тепла Эванджелина замерла вопреки желанию застонать от удовольствия. Это только потому, что он принял ее кровь, и ничего больше. Но чем сильнее он сосал, тем ниже опускалось по спирали тепло, опровергая ее попытку оправдать свою реакцию.

— Как сладко, — пробормотал Лахлан и жадно припал к ее запястью.

Эванджелина перевела взгляд на лицо Лахлана. Его длинные ресницы с золотыми кончиками дрогнули, краска слегка окрасила его кожу, и от этого внутри у Эванджелины ключом забурлило головокружительное облегчение.

Он будет жить.

— Еще. Я хочу больше.

Его руки сжали ей запястье и локоть — теплые руки, сильные руки. Приподнявшись под одеялами, Лахлан застонал.

— Мне нужно больше. Дай мне больше себя.

Нетерпеливо прильнув к запястью Эванджелины, Лахлан крепко обвил рукой ее талию и прижал Эванджелину к себе. Жадно и шумно глотая, он притянул ее еще ближе, так что ее грудь прижалась к его согревшейся коже.

Она была ошарашена своей реакцией. Лахлан был на пороге смерти, а она хотела… Она хотела, чтобы он… Нет, она не хотела. Это, должно быть, из-за крови. Когда таким образом отдаешь кровь, должно… ну, должно… О небеса, Эванджелина не знала, что должно происходить, но что-то происходило.

Он перевернулся на бок лицом к ней и поморщился.

— Да, — глухо простонал Лахлан.

Он пьет слишком много ее крови.

Она должна остановить его.

— Прошу тебя, Лахлан, пожалуйста, ты должен остановиться! — вырвался у нее полный паники крик.

Отчаянная мольба Эванджелины все же проникла в его затуманенный мозг, и Лахлан открыл глаза. Он попытался заговорить, но к его губам было прижато ее запястье, и он своей рукой, как тисками, удерживал его на месте.