Цена ошибки - Ирина Лобановская Страница 25

— Чего, дед, зря крыльями машешь, как мельница? Подвезти, что ли? Далеко собрался?

Рядом с шофером сидел очень похожий на него мужчина. Видимо, брат.

Ситников даже не обиделся на «деда».

— Братки, — таинственным шепотом начал он, — вам нефть нужна? Продам по дешевке!

Братья дружно фыркнули.

— Ты, дед, давно из психушки выписался? — спросил водитель.

Вместо ответа, Ситников открыл канистру и сунул ее браткам под два носа сразу.

— А что нам с ней делать? Пить вместо водки? — Водитель скорчил странную гримасу. Очевидно, представил себе вкус напитка. — Иди на рынок, там и продавай! А если у тебя ее избыток, открой завод по переработке. Глядишь, войдешь в десятку самых богатых людей мира! В журналах твои фотки печатать будут! В этом, как его… «Форсе»!

Братки дружно захохотали, и машина рванула с места.

Погрустневший Ситников дальше рисковать не отважился и потащил канистру назад, на свой участок. По дороге ему попался соседский десятилетний практичный паренек Гриша.

— Дядя Дима, я вашу скважину заткнул камнем, — солидно сообщил он. — Чего же зря добру пропадать? Это больших денег стоит!

Ситников рысью поскакал на участок. Камнем?! Он сроду не слыхал, чтобы нефтяные скважины затыкали камнями, но фонтан из земли уже не бил. Очевидно, юный сосед успел где-то обогатиться неким опытом общения с нефтяными разработками или имел богатые познания в данной области.

Чушь! — сказал сам себе Ситников. А может, никакой нефти и не было? Почудилось, пригрезилось, померещилось… Не то, не то…

Он сунул руку под камень. Пальцы стали тотчас грязными и характерно запахли. Нет, нефть оставалась на месте. Теперь требовалось решить самую малость — что с ней делать дальше…

Ситников снова взял канистру и отправился, как советовали братки, на местный рынок. Там вовсю царствовала новая экономика, законы купли-продажи и всякая другая марксятина. Прямо по учебнику политэкономии.

— Бери! — схватил Ситникова за руку, обрадовавшись новому покупателю, смуглый золотозубый продавец. — Знаешь, за сколько отдам?

— А что брать? — осторожно справился Ситников.

— Ты сначала узнай, сколько я прошу! — ответил продавец. — Что продаю — это уже не важно!

Сраженный его логикой, Ситников высвободил руку из цепких пальцев смуглого и потопал дальше. Приютившись в уголочке, он неуверенно поставил возле себя канистру.

— Бензин? — ткнул в нее пальцем старичок, торгующий рядом глиняными свистульками.

— Нефть! — шепотом ответил Ситников. Соседствующие торговцы недоуменно переглянулись.

— А зачем? — спросил любопытный старичок.

И Ситников растерялся. Действительно, зачем нормальному человеку покупать средь бела дня на рынке нефть?…

— Могу скважину продать, — осторожно предложил Ситников. — Больших денег стоит… Зато прибыль — о-го-го!

Торговка зеленью фыркнула:

— Зачем мне твоя скважина? Что я с ней делать буду? Дурак ты недоделанный!

— Ну, вам, может, действительно незачем… А кому-то понадобится…

Торговка удивилась:

— Да кому? Людям нужны ботинки, одежа, жратва… Ну, столы-стулья там всякие… Крыша над головой… Зазря ты сюда пришел…

Над лицом Ситникова порхнула большая коричневая бабочка, слегка мазнула его ленивым крылом и чуточку осыпала пыльцой. За ней прилетела оса и злобно зазудела над ухом. Ситников отмахнулся.

— Пошли на фиг! — прошептал он. — А ради чего я тогда так старался?…

— Старатель! — иронически пропела торговка. — Купи у меня петрушечки! Я дешево отдам. И лучку возьми. К обеду как хорошо!

Ради чего? — тупо думал Ситников, рассматривая вялые, пожухлые, желтоватые пучки лука и петрушки. Кто такие купит?… Не то, не то…

— Рынок у нас, — объяснила торговка.

— Базар… — выдохнул Ситников.

Он вылил на землю нефть из канистры и пошел домой, помахивая руками. Народ брезгливо обходил вонючую лужу, впрочем быстро впитавшуюся в землю и оставившую после себя лишь большое пятно…

После окончания меда Игорь и Гошка попали в одну больницу. Повезло. Хотя вряд ли это называлось простым везением — Сазонов таскался в ректорат, и не раз, выклянчивать и вымаливать распределения в одну больницу с Лазаревым. И выпросил. Им его дали.

Клиника стояла на окраине — большая, старая, величественная. Весело болтая, они заявились туда со своими документами.

— Ноги вытирайте! — сурово прикрикнула на них в вестибюле уборщица. — Ишь, повадились! Сейчас вообще неприемные часы!

— Для нас все часы приемные, — объявил Гошка.

Приятели, пересмеиваясь, изобразив старание, вытерли ботинки о половик. Уже второй день поливал непрерывный дождь, и серая Москва, напоминающая о лете только зеленью уныло поникших деревьев, выглядела неуютной, неприветливой и даже озлобленной.

— Мы не можем ждать милостей от природы, — пропел на ходу Сазонов.

Главный врач обрадовалась появлению молодых новых кадров.

Дама средних лет, слегка носатая, что придавало ей грозный вид, и небрежно-перманентная, с ходу потрясла своей внешностью впечатлительных молодых людей. Широко распахнутый белый халат демонстрировал зеленую клетчатую юбку и красную полосатую блузку. Игорь оторопел от подобного сочетания, а Гошка едва удержался, чтобы не расхохотаться прямо в лицо своей будущей начальнице.

Вообще она оказалась бабой неплохой, и если бы не ее неумеренная страсть к рискованным, вызывающе дерзким сочетаниям ярких горошков, клеток и полосок в одежде да вечные жалобы на геморрой и на непослушных детей, была бы совсем приличной руководительницей.

Главная врачиха с диковинным именем Октябрина, а по отчеству Павловна пыталась взять жизненный реванш, опираясь на сына. Дочь она уже упустила — та выросла, поступила в какой-то непонятный технический вуз и совершенно отбилась от рук и от дома — поздно возвращалась, благоухая табаком и вином, ничего матери не рассказывала, закрывалась в комнате и вела там долгие телефонные переговоры…

— Разве может быть счастлив человек с таким именем? — удивленно пожимал плечами Гошка. — Прямо смешно… Ее несчастья запрограммированы дураками родителями. Сами во всем виноваты. Это надо же — так обозвать своего ребенка! Тупизм!

— Все тайны у нее какие-то! — каждый день горько жаловалась коллегам Октябрина Павловна на дочку, раскачивая пышной прической, которую Гоша за глаза называл лохмами. — Все секреты… Никогда не надо детям давать больше того, чем имеешь сам. А я всю жизнь из последних сил выбивалась, все для нее, этой поганки, все в нее вкладывала, все ей отдавала! Мужа к этому приучила. И вот что имею в результате! Вот она, благодарность!