Цена ошибки - Ирина Лобановская Страница 26

— Благодарности ждать нельзя ни от кого, — однажды попробовал подискутировать с начальницей Гошка.

Та окинула его презрительным взглядом:

— Вы еще слишком молоды, коллега. Сколько лет вашему ребенку?

— Да Шурке четырнадцать минут до старта осталось, — пробормотал Сазонов.

Александра все-таки затеялась рожать и собиралась сделать это с минуты на минуту, постоянно причитая по поводу своей неудавшейся карьеры.

— Ничего, родишь — и снова за скрипку! Колыбельную разучила? — утешал ее Гошка. — С ребенком будет моя мама сидеть. Или твоя. Можно дуэтом.

Но Шурка оставалась безутешной.

Октябрина Павловна пробовала теперь найти отраду и отдушину в младшем сыне. И тоже перестаралась. Никогда не нужно так увлеченно и рьяно воспитывать детей. Этот процесс должен проходить более спокойно, свободно, без всякого напряжения и лишних дополнительных усилий.

Главврачиха этого понимать и учитывать не желала. И теперь пыталась ретиво отыграться за все обиды и горечи, испытанные с дочерью и ею нанесенные, воздав себе радостями жизни рядом с сыном. Ничего не получалось. Двенадцатилетний малый бурно протестовал, когда мать ходила с ним всюду, до сих пор водила за руку и не отпускала его одного ни к зубному врачу, ни в магазин, ни в театр. Наконец сын взбунтовался и заявил в грубой форме, что он уже давно вырос и хватит опекать его, как младенца. Докторица плакала, горько и безутешно, на груди у своей верной подруги, заведующей терапевтическим отделением, коллеги искренне произносили слова сочувствия, и только Лазарев и Сазонов по молодости и глупости ржали втихомолку в уголке ординаторской.

Еще очень их впечатляли бесконечные стоны Октябрины Павловны и ее жалобы на геморрой.

— Если бы вы знали, как отвратительно мне сделали операцию! — нередко начинала она роптать. — А ведь все, конечно, по большому блату. Хуже нет этого паршивого блата! Лучше по-простому оперироваться. В самой обычной горбольнице. И вот теперь опять эти муки!

— Говорят, Королев умер после неудачной операции геморроя, — подлил жару в печь неосмотрительный Гошка. — Тоже делали видные врачи. Так что вы уж с этим поосторожнее.

Главврачиха вытаращила глаза:

— Да что вы?! А я и не знала! Ужас какой! Вот наша медицина! Такого человека не спасти! — Она гневно, с возмущением откинулась на спинку стула, выставив довольно приятную округлую грудь (взгляд у Сазонова был наметанный), но обтянутую очередными выразительными ярко-зелеными горошками. — Вся надежда на вас, на молодые кадры! — И Октябрина Павловна выразительно глянула на Гошу. — Руки у вас золотые. У вас и у вашего приятеля.

Сазонов согласно кивнул. Он обожал слушать похвалы в свой адрес.

Друзья приходили на работу всегда раньше всех — часов в семь или раньше. И скоро вся больница твердо знала: прийти самым первым может либо Сазонов, либо Лазарев. Больше никто и никогда в такую рань не проснется. Эти двое тоже все знали. Поэтому шутливо соревновались между собой. Приходя в больницу, каждый из них смотрел вокруг: он сегодня первый или приятель? И пришедший вторым хохотал:

— О! А сегодня ты меня опередил!

Как-то утром, часов эдак в полвосьмого, бодро примчавшийся в клинику Сазонов был встречен широкой щербатой улыбкой охранника. Тот деловито объявил:

— Вам, Георгий Борисыч, серебряная медаль! Он не понял:

— Мне? За что?!

— А золотую уже получил Игорь Васильич! Гошка въехал и, прикалываясь, закричал:

— Ха-а! Сейчас пойду к нему и отниму у него золотую медаль!

И, радостно, энергично замахав кулаками, побежал в направлении ординаторской.

В шутку победивший всегда просил охранника передать привет другому — мол, я его обогнал.

Охранники пересмеивались:

— Этим двоим молодым докторам надо считать очки, а в конце года подводить итог!

Жили весело.

В то время друзья пристрастились к рыбалке. Собственно, увлечение рыбной ловлей началось у Игоря гораздо раньше, когда он жил на Гошкиной даче. Там неподалеку был большой пруд, где вечно толклись заядлые рыболовы, а немного подальше протекала быстрая речонка, где такие же рыболовы целыми днями маячили на лодках и сидели на берегу, не отрывая глаз от неподвижных поплавков.

— А что, Поликарпыч, — сказал как-то вечером Игорь, возвратившись домой от электрички короткой дорогой мимо пруда, — не купить ли нам с тобой удочки? Глядишь, сможем себя обеспечить рыбой на обеды и на ужины.

— Чего покупать! — солидно отозвался старик. — У меня есть. Привезу из города, да начнем рыбалить. Мысль правильная, дельная!

В тот ветреный день они стояли на пустынном, а потому уютном, по-февральски талом берегу Оки. Пытались рыбалить. Поликарпыч, Сазонов и Лазарев. Сбежали из города на два дня.

Игорь резко шагнул вперед.

Гошка сказал ему в своей новой и уже почти обычной манере — нарочито спокойно, тихонько и четко, шокируя ударной информацией, преподнесенной вялым тоном, плюс знаковый сарказм и непонятность. Он теперь часто говорил то ли всерьез, то ли в шутку, стараясь деморализовать окружающее общество. Принял новый имидж.

— Гор, ты так лихо на лед не становись. А то передавали утром по радио: на Кольском полуострове таким вот макаром льдину снесло, на которой несколько десятков рыбаков остались. Теперь несет их по морю, а на море зыбь сильная — корабли в море выйти не могут. И вертолеты тоже никак подлететь не в силах. Уже второй день.

Поликарпыч хмыкнул. Игорь, оправившись от неожиданности и решив держать удар игрой в шланга с некоторым куражом, тоже нарочито удивленно спросил:

— А почему это вертолеты подлететь не могут? Гошка меланхолично прогундел:

— Да сам не знаю почему. Передают, не могут — и все.

Игорь повторил все в той же интонации, усилив кураж и удивление:

— Ну почему не могут они подлететь, вертолеты?!

Приятель не вышел из своей излюбленной спокойнейше-саркастично — куражливой манеры:

— Ну не могут вот. Ветер, наверное, сносит, и туман стоит.

Лазарев зациклился:

— Нет, ну почему это их сносит?! Поликарпыч не выдержал и захохотал:

— Уймитесь, шалые! Всю рыбу распугаете! Гошка лениво, равнодушно глянул в полынью.

— Да ну! Где она тут, рыба? Одно название. Вот я однажды поймал такую замечательную щуку! Просто было видно — ну настоящая, чисто русская щука! Нет, что вы, мужики, ржете, вот именно по национальности она русская была!

— О-ля-ля! Анализ крови щуки подтвердил русскость? — хмыкнул Игорь.

Все захохотали. Сазонов завопил:

— Да!

— На костре готовили?

— Вот сразу про жратву! Да не в еде дело, а в самой щуке — как мы на нее смотрели, с ней фотографировались!