Шпион для дочери - Мария Зайцева Страница 3

— Не надо!

Я смотрю на тонкие пальчики, цепко держащие меня, и ощущаю, насколько они холодные.

И насколько моя кожа под ними раскаляется. Неожиданно и даже… Черт, неправильно!

— Руки убрала от меня, — цежу все так же спокойно, дожидаюсь, когда она боязливо уберет пальцы, продолжаю, не сдерживая наставительных, менторских нот, — не смей хвататься за руки водителя во время вождения. И вообще. Закрой рот уже. А то передумаю и высажу прямо тут. Делай, что хочешь потом.

Она прячет свои ледяные пальчики в рукава безразмерного свитера, полностью скрывающего ее худую фигурку, отворачивается, уныло шмыгает носом. Верит мне.

Я, по идее, должен бы испытывать удовлетворение от того, что довел ее до послушания, но почему-то не испытываю.

Только раздражение дополнительное и досаду.

Понятное дело, что мои угрозы пустые, и я ее никогда не высажу. И не оставлю. Вот только она не в курсе, естественно.

Мы едем молча в ночной темноте, а я все кошусь на свою руку, на то место, что трогали ее пальчики.

Ледяные совсем. Ей холодно, должно быть…

— Благовещенск… — вслух читает Шапка название той дыры, куда мы заезжаем, морщит носик, — а зачем мы сюда заехали?

— Надо.

Я суров и внимателен, как медведь подходящий к охотничьему лагерю. Видели когда-нибудь? Нет? Ну вот и слава яйцам. Не надо вам этого знания. И, особенно, ощущения.

— Слушай, — не выдерживает, наконец-то, моя попутчица, — я все понимаю, ты меня спас, спасибо тебе и все такое… Но вот реально, может, каждый уже своей дорогой? А? Мы, вроде, далеко уехали…

— Хорошо.

Я притормаживаю на обочине, как раз неподалеку от небольшой гостиницы, судя по виду, исключительно для дальнобоев.

Вход освещен, обочина, где стоят машины, тоже.

Возле дверей в шашлычку трется народ, все грубые мужики, в основном. И фуры рядами припаркованы.

— Иди. — Ты думаешь, на слабо меня взял? — она опять фырчит, показывая норов, — и пойду.

— Ага, давай.

Жду, пока выйдет, с остервенением захлопнув дребезжащую дверь, неторопливо отъезжаю, наблюдая в зеркало заднего вида за худенькой фигуркой, сиротливо перетаптывающейся на обочине в свете фонарей и фар проезжающих мимо машин.

Мужики-водилы, что-то яростно обсуждавшие неподалеку, затыкаются и смотрят на Шапку крайне внимательно.

И взгляды у них говорящие.

Я их понимаю. Реально. Сам офигел, когда первый раз увидел. Инста-девочка на вольном выгуле.

Волосы забраны в высокую небрежную прическу, здоровенный свитер, постоянно сваливающийся с одно плеча, тонкие ножки в обтягивающих джинсиках и грубые ботинки.

Добавить пухлые губешки и наивно распахнутые карие глазки.

Принцесска.

И на обочине, выскочившая из потасканной «восьмерки». Что тут можно подумать, кроме самого однозначного?

Шапке свистят, потом кричат, подзывая к себе жестами:

— Эй, матрёшка, давай сюда! Договоримся!

— Сколько?

— Отвали, я первый увидел!

— Да иди ты!

Шапка ежится, пугливо оглядываясь на кричащих мужчин, перетаптывается неуверенно, комкает в лапках подол длинного свитера, кажется, даже пытается всплакнуть.

Выглядит таким тушканчиком, застигнутым на трассе светом фар встречной тачки.

По крайней мере, смотрит мне вслед так же, трогательно вытягивая длинную шейку.

Тут кто угодно пожалеет. И не надо, чтоб опять не я. Разбирайся еще потом…

Торможу, врубаю аварийку.

Ну давай.

Проверка завершена. В этот раз очень сильно надеюсь, что все дойдет так, как необходимо.

Хотя я и злой на нее безмерно за тупость и наивность эту дурацкую, но бросить ее не могу, конечно же. И папашка ее тут вообще не причем.

Но вот поучить, чтоб шелковой была и не препятствовала, давала выполнить свою работу — это всегда пожалуйста. Люблю учить людей.

Шапка все понимает правильно.

Срывается с места, бежит, аж ботинками пыль с обочины загребает. Водилы разочарованно свистят ей вслед.

Открывает дверь, хлопается на сиденье и тут же перевязывается ремнем безопасности. Для надежности, надо полагать. Пальчики подрагивают от переизбытка эмоций.

Я никуда не еду. Жду. Воспитательный процесс должен быть полноценным. И завершенным.

Она молчит, сжимает-разжимает кулачки, хмурится, прикусывая пухлую губку. Потом косится на меня и выдыхает едва слышно:

— Прости. Ну вот и ладушки. Поехали дальше, красотка, кататься.

Надеюсь, больше тупых вопросов я от тебя не услышу. Хотя, последнее — вряд ли.

Прекрасный город Благовещенск вообще не поражает воображение. Ничем. Такой же пыльный, грязноватый и невыносимо провинциальный, как и большинство городов в нашей огромной стране.

Мне требуется окраина.

Уже утро, я не спал сутки, надо устраиваться на отдых, надо сдать этот металлолом так, чтоб следы не привели к нам, надо пожрать, наконец, хоть чего-нибудь.

Шапке хорошо, выдохнула «прости», губки покусала, глазками поблестела, да и вырубилась доверчиво через пять минут езды.

Наивная она все же, нереально просто. Как вообще умудрилась через полстраны проехать и нигде не нарваться? Хотя, как раз это я знаю.

Удивительно только, что со мной везение закончилось. Потому что я ее уже два раза из таких попадосов вытаскивал, что самому не по себе даже было.

Последний раз, с Шамилем-Шаманом, вообще просто феерия.

И, главное, оставил-то всего на два часа! На два гребанных часа! Умудриться за это время найти настолько мощные приключения на свою жопку — это уметь надо.

Не зря ее папашка на меня смотрел, как на конченного, когда описывал условия задачи. Жалел, наверно, чисто по-мужски. Ну, я надеюсь, хотя эмоции ему вообще никакие не свойственны.

Удивительно, как умудрился дочку родить и вырастить. Такую… Нежную…

— Больше пяти штук не дам, — дедок, на которого меня наводят местные алкаши у гаражей, критически разглядывает рухлядь, — и то много…

— Какие пять? Да она шустрая! И заводится с пол-оборота! — пытаюсь я набить цену, хотя ежу понятно, что дело это пустое. Тачка в таком состоянии, что удивительно, как вообще сюда доехала.

— Ага, рассказывай… — дедок открывает-закрывает дверь. На моменте закрытия она отскакивает назад. Н-да… — пять штук. И это я еще у тебя документов не спрашиваю, парнишка.