Цунами. История двух волн - Аня Ким Страница 33

Я, испугавшись, что они сейчас выйдут, и у меня не получится совладать с собой, спустилась вниз. Через несколько бесконечных минут, как ни в чем ни бывало, к нам присоединился Хиро. Я была так зла, что почти ничего не говорила, мои губы, словно сковала судорога. Мне хотелось высказать все, что я думаю об их семье и отношениях внутри нее и единственное, что меня сдерживало, это понимание, что я сделаю Хиро только хуже. Периодически он бросал на меня внимательные взгляды. Я, сославшись на плохое самочувствие, попросила его завершить наш визит пораньше. Его отец спустился проститься, но больше не обмолвился со мной ни одним словом. Это было единственным приятным событием за вечер.

Сидя на скутере, позади Хиро, я подумала, что могла бы убить за него. Мне так хотелось защитить его от этих семейных неурядиц, но я не могла. Я могла только любить его, учиться и работать, чтобы у него не было причин волноваться за меня. Каждый раз, когда мы обсуждали мое будущее обучение и трудоустройство в Японии, он так тщательно искал варианты, что мне казалось, будто его пугает предположение, что я могу стать зависимой от него. При этом он предложил открыть для меня отдельный счет и откладывать туда ежемесячный взнос на мое обучение. Я, разумеется, отказалась, но сами по себе это навязчивое стремление сделать меня независимой немного пугало.

Еще, во время этой поездки я думала о копировании поведения родителей. Могу ли я ожидать, что в будущем мой солнечный Хиро будет смотреть на меня таким же холодным, безжалостным взглядом, как смотрел его отец? Что будет так же безразлично отодвигать меня в сторону, как делал его отец с его матерью. От одной этой мысли меня передернуло. Я всегда считала, что родительская модель поведения очень сильна, но мне не хотелось верить, что это единственный вариант развития событий. Мы молоды и умны, у нас должно хватить сил, построить другой мир для нас самих. Должно?

Я спрыгнула на землю, но Хиро остался сидеть на байке, вертя в руках шлем.

— Прости, — сказал он, не поднимая на меня взгляд. — Я понимаю, что тебя это задело. В сущности, я сам виноват, ты тут не при чем.

Он устало потер глаза. Я осторожно дотронулась до его пальцев. Моя рука скользнула в его ладонь, и я переплела его пальцы со своими. Я постаралась заставить свой голос звучать бодрее:

— По крайней мере, теперь у тебя есть недостатки. Я уже начала волноваться, осознавая свое несовершенство! Теперь я могу ссылаться на бесчувственных свекров в семейных ссорах, это отличные новости! — он обнял меня и засмеялся, как мне показалось с облегчением. Я замерла, прижавшись к нему. Потом спросила уже серьезно.

— Ты в порядке? — он удивленно посмотрел на меня и кивнул. Я пояснила. — Я поднялась наверх в уборную и застала часть вашего разговора с отцом. И то, что я увидела, мне не понравилось.

Я осторожно дотронулась ладонью до его щеки, но он отстранился.

— Я сам перегнул палку. Можно сказать заслужил. Не нужно, не переживай об этом.

Я покачала головой.

— Вряд ли я смогу об этом забыть. Неужели женитьба на иностранке повод так вести себя с собственным ребенком. Как можно стерпеть, как ты терпишь подобное? — Хиро теснее прижал меня к себе. Его голос звучал мягко, но не оставлял желания спорить.

— Я принял своих родителей такими, какие они есть. Я испытывал их терпение достаточно. Мне больше не нужно, чтобы они одобряли каждый мой поступок, я могу жить без этого. Сейчас я просто хочу, чтобы они приняли тебя. Потому что ты, самое ценное, что у меня есть сейчас.

А если что-то изменится? Если я стану менее важна для тебя? Родители остаются родителями всегда, сможем ли мы противостоять их давлению, сможешь ли ты? Многие не могут, почему мы решили, что мы лучше.

— У тебя удивительно мрачное лицо для девушки, вернувшейся со свидания, — папа оторвался от книжки и поднял кружку с чаем в знак приветствия.

— Тонкое наблюдение. Запиши его на стене.

Я раздраженно скинула босоножки и швырнула сумку в угол. С этажерки для обуви посыпались тапочки, а я в довершение зацепилась за зонт и чуть не рухнула следом.

— Все прошло не слишком хорошо?

— Ужаснее не бывает. Они меня ненавидят, ладно отец ненавидит, но так как мама, похоже, не имеет своего мнения, условно считаем, что оба.

Папа подпер щеку рукой и сочувственно присвистнул.

— Если тебя это утешит, то твой дедушка по маме вначале обещал меня пристрелить. Но после оттаял, вспыльчивый характер у него был, царствие ему небесное.

Я заварила себе чай из пакета, испытывая мрачное удовольствие от попирания восточных традиций чаепития. Какое-то время мы сидели молча.

— Я бы удивился, если бы все прошло гладко. В конце концов, то, что вы затеяли для Японии нетипично. Вряд ли стоило думать, что родители Хиро рассчитывали, что единственный сын женится на иностранке. У меня самого эта идея до сих пор вызывает большие сомнения, хотя Хиро мне нравится.

Он покачал головой, а я улыбнулась пришедшей в голову мысли:

— С другой стороны, я всегда могу сослаться на языковой барьер и сделать вид, что не понимаю их.

— Да, это удобно!

Этим вечером, впервые, за время моего пребывания в Японии я почувствовала толчок. Точнее я услышала, как задребезжали стаканы на полке, и недоуменно выключила воду. Папа прокомментировал как-то вроде "о, снова тряхнуло", и только тогда я вспомнила, что нахожусь в одной из самых сейсмоактивных стран. Внезапно у меня возник почти суеверный страх, почему это произошло именно сегодня, когда мне так недружелюбно дали понять, что в этой семье мне совсем не рады?

Возможно ли, что сама природа мягко насекает мне, что время заканчивается и мне пора собирать вещи?

"Это было неловко"

"Если бы ты знала мою семью лучше, то поняла, что могло бы быть намного хуже"

Я скрестила пальцы, сфотографировала и послала ему фото.

"Что это значит?"

"Это на счастье"

"Я не очень верю, в счастье, но я верю в здравый смысл"

"И как у меня со здравым смыслом?"

"Нам придется поработать над этим"

Город, похожий на духовой шкаф. Вечера, когда мы теряемся в строгих, чистых улицах и переулках. Шагаем рядом, держась за руки, входим в людской поток, словно в реку с темным течением. Ждем сигнала светофора, пересчитываем разноцветные люки, перелезаем через ограждения. Парки с подсвеченными дорожками, река, запечатанная в бетон, желтые полоски на тротуарах. Желтая плитка нужна для незрячих, так объяснил мне Хиро. В местах, где нет препятствий, она имеет один рельеф, а в местах, которые нужно обойти или перед пересечением с дорогой — другой. Человек может идти по ней, словно он видит куда идет. Почему в моей жизни так мало желтой плитки? Мне всегда нужно выбирать куда идти и куда свернуть. Я ощупываю поверхности, в поисках верного пути, и они рассказывают мне свои истории, но не дают подсказок. Никогда не дают подсказок.