Бабочка с золотыми крыльями - Ольга Волошина Страница 38

Ася также знает, что медвежонок умеет двигать лапками и тихонько рычать, если его завести ключиком, который висит на его шее на тонкой красной ленточке: внутри у игрушки железный моторчик. Однако поиграть с медведем девочке не дают. На все ее отчаянные просьбы достать медвежонка и завести его или хотя бы дать ей его подержать Клара сердито выговаривает:

– Какая же ты назойливая, Ася! Медведь сломан. Пусть там стоит. Это память о моей младшей сестре. Бедняжка, она умерла совсем молодой. Даже замуж выйти не успела. Она подарила медведя твоему папе, когда тому было пять лет. И твой папа никогда не был таким настырным и упрямым, как ты.

Ася, которой в то время тоже было только пять, очень удивлялась Клариным словам, так как считала, что игрушки не могут быть памятью, их делают для того, чтобы дети с ними играли. Даже если мишка сломан и не умеет теперь двигать лапками и рычать, для него все равно можно найти применение. Можно укачивать его, пеленать, кормить из ложечки, катать в маленькой кукольной коляске.

Клянчить, требовать со слезами и капризничать, как другие дети, Ася не умела. Впрочем, любой, даже самый невоспитанный ребенок, доведись ему пожить под одной крышей с Кларой Ольшевской хотя бы полгода, стал бы таким же смирным и тихим, как этот плюшевый мишка.

Теперь ей восемь, она уже совсем взрослая, и медвежонок ее не интересует. Удивляет только, что ключ на красной ленточке годится и для открывания сейфа. По пути к матери она пытается завести медведя, но ключ великоват и не вставляется в дырочку на медвежьем теле.

– Так где ключ, мам? – Алешин вопрос вывел Асю из задумчивости.

– На медвежонке. Медвежонок в хрустальной салатнице, а салатница в серванте.

– В ларце ястреб, в ястребе утка, в утке яйцо, в яйце иголка, а в иголке, Иванушка, кощеева смерть, – забормотал сын, отодвигая стекло серванта. – Вот он, медведь наш драгоценный!

Стараясь не потревожить хрустальных фужеров, он вынул игрушку из салатницы и потащил его наружу, но фужеры все равно зазвенели тоненько и очень жалобно.

– Ох и хитрая была у тебя бабушка. Ни один вор не догадался бы, что это ключ от сейфа, а не от медведя, – прокомментировал Алеша, протягивая матери ключ. – Открывай скорее, не томи душу. Уверен, что сейф набит несметными сокровищами.

– Сомневаюсь, – усмехнулась Ася и вставила ключ в замок. – Откуда тут взяться сокровищам? Бабушка жила на одну свою пенсию.

Сейф оказался мелким, всего-то на два кирпича. Дно его было выстлано старой газетой, сверху стояла квадратная шкатулка с палехской миниатюрой на крышке, за ней просматривался какой-то сверток, завернутый в белую бумагу. Едва увидев палехскую коробочку, Ася сразу же вспомнила ее. В тот день, когда была открыта тайна бурого медведя и обклеена обоями дверца сейфа, ей доставили маленькое удовольствие – дали покопаться в шкатулке с Клариными богатствами.

– Только не уноси шкатулку, – предупредил отец. – Играй тут. Не дай бог, потеряешь какую-нибудь золотую безделицу, твоя бабушка с меня шкуру спустит.

Безмерно счастливая, Ася долго примеряла перед зеркалом на дверце шкафа кольца, браслеты, бусы и цепочки, представляя себя дамой с картины Брюллова на светском балу.

Алеша бережно достал шкатулку из сейфа, торжественно водрузил ее на стол и откинул крышку.

– Класс! Бабушкины украшения, – произнес он. – Наверняка старинные, фамильные.

– Не думаю. – Ася вынула из коробочки знакомый аметистовый медальон, потом пару колец с крупными камнями и давно остановившиеся золотые часики с потемневшим циферблатом под помутневшим стеклышком. – Обычная штамповка, изготовлено в пятидесятые – шестидесятые. Дед души не чаял в бабушке, в молодости она была очень хороша собой. На каждый день рождения он преподносил ей что-нибудь, то золотое колечко, то сережки, то эти вот часики. Она сама мне рассказывала.

– А это что, глянь? Непохоже, что твоя бабушка это носила. Неужто у нее были такие толстые пальцы?

Алексей протянул матери перстень, который откопал на самом дне шкатулки. Только глянув на него, Ася опять вспомнила тот день – один из самых счастливых дней в ее жизни.

– Какое странное колечко, – сказала девочка, подходя к отцу, старательно промазывавшему круглой кистью полоску обоев, растянутую на полу. – Ни разу не видела его у бабушки.

– Потому что это не женское украшение, – пояснил отец. – Перстень с печаткой. Видишь, вырезанный рисунок в виде герба? Этот камень называется геммой с инталией.

– Талия? Какая еще талия? – засмеялась Ася, пытавшаяся рассмотреть мелкий рисунок на камне.

– Не талия, а инталия, изображение, врезанное внутрь драгоценного камня. А если изображение выпуклое, тогда это камея.

– А зачем оно?

– Чтобы ставить печать. Это сейчас печать – круглый штампик с деревянной или пластмассовой ручкой, окунул в чернила, шлепнул по конверту – и готово. А раньше правители и просто знатные граждане свертывали послания в трубочку и запечатывали их такой вот печаткой. Прижимали кольцо к сургучу и получался оттиск. А еще на воске можно. Нужно, чтобы материал был мягкий.

– А можно мне попробовать на пластилине? – сообразила Ася. – На пластилине тоже получится.

– Валяй, – согласился отец. – Только тут, а то еще потеряешь.

– Откуда у твоей матери этот перстень, Сережа? – полюбопытствовала присоединившаяся к ним мама.

– Достался моему отцу от деда. А тому от прадеда.

Мама еще что-то спрашивала про папиных предков, но Ася папиных ответов уже не слышала, она умчалась в свою комнату разыскивать коробку с пластилином. А когда вернулась, неся пластилин, отец уже прилаживал обоину к стене, стоя на стремянке, а мама ему помогала, придерживала полоску снизу и давала указания:

– Левее. Теперь правый край чуть вверх подними.

Только много позже, став взрослой, Ася пожалела, что никогда не расспрашивала своего отца о его предках. Тогда родословная семьи мало ее интересовала, а теперь спросить уже не у кого. Интересно, как попало это кольцо в семью? Что за камень оправлен в металл? И кому прежде принадлежал перстень? Кто был тот человек, что запечатывал послания с помощью этой геммы?

Ася рассказала сыну все, что ей было известно, и он тоже огорчился.

– Да, жалко, что ты не расспрашивала дедушку, пока он был жив. Чует мое сердце: с этим перстнем связана какая-то кровавая история. Может, даже не одна.

– Ты сгущаешь краски, – рассмеялась Ася. – Не думаю, чтоб это было так. Хотя историю этого раритета не мешало бы узнать.

Алеша тем временем уже вынимал из сейфа сверток.

– Ого! Толстый. – И он, приподняв газету, постеленную на дно сейфа, воскликнул: – Кажется, свидетельство тут. На, посмотри. И еще что-то есть. А-а, сберкнижка. Даже две.

Положив на стол газету, внутри которой лежали документы, он стал разворачивать сверток в белой бумаге, и на пол посыпались деньги. Алексей нырнул под стол.