Госпожа его сердца - Дженнифер Деламир Страница 54

«28 марта 1823

Мой дорогой Берти!

Мое сердце предательски шепчет, что Вы не имели планов поступить со мной по чести. Ради собственного спокойствия я гоню эти мысли прочь. Однако если это правда, я прошу Вас сжечь все мои письма, чтобы никто, кроме нас двоих, никогда не узнал, как я была наивна и глупа.

«.

Лист выпал из рук Лиззи. В этих двух письмах содержалось больше, чем могло бы содержаться в дюжине. Было совершенно ясно, что произошло с несчастной Роуз.

На глаза Лиззи навернулись слезы. Она по себе знала, через что прошла ее мать. И она также испытала разрушительную силу безответной любви, горькое разочарование и ужас отчаяния, когда поняла, что наивная вера во всепобеждающую любовь погибает под натиском реальности.

– Бедная мама, мне так жаль…

Лиззи пыталась утереть слезы, струившиеся по ее щекам. Эти письма стали еще одним подтверждением несправедливости жизни – так же, как и Лиззи, ее бедная мать была жестоко обманута человеком, которого любила. Как глупо искать истинную любовь только для того, чтобы потом сгореть в ее пламени.

Единственная разница в их историях – только то, что она, Лиззи, слава Богу, не забеременела. И сейчас Лиззи припоминала: когда она была маленькой, мама иногда называла ее «моя розочка». Если она – незаконная дочь сэра Герберта, то это все объясняло.

Эмма умерла во время страшной эпидемии холеры, когда Лиззи было двенадцать лет. Если бы мать прожила дольше, она бы предупредила свою дочь об опасностях безоговорочного доверия мужчинам.

Лиззи утерла слезы и перечитала оба письма, на этот раз – как доказательства своего происхождения. Но, увы, эти письма ничего не доказывали и могли лишь нанести удар по репутации семьи Торнборо – и то едва ли. Лиззи не видела никакой возможности доказать, что «Берти» был Гербертом Торнборо, а «Роуз» являлась Эммой Пул, от него забеременевшей, – пусть даже в первом письме упоминались «крайне важные новости».

Почему Рия была так уверена, что эти письма являлись доказательством их родства? Лиззи упрекнула себя за этот вопрос, ведь она прекрасно знала, что Рия любила делать поспешные выводы, не имея никаких логических доказательств. А она так глупо и наивно поверила, что ради этих писем стоило возвращаться в Англию. Хотя, с другой стороны, покидая Австралию, она ничего не теряла – после смерти всех близких ей людей ничего не держало ее в этой стране. Она ведь не знала, что ее брат выживет в страшном кораблекрушении…

Лиззи посмотрела на пожелтевшие от времени листы писем. Она искала неопровержимое доказательство, которое сможет защитить от грозящей ей опасности. Но эти письма имели ценность только для нее самой – ни для кого более. Только она одна могла узнать почерк своей матери, а в самих письмах никаких доказательств не было.

Лиззи подошла к окну. Рассвет озарил яркое многообразие пейзажа; осень своим дыханием потихоньку превращала зеленый цвет лугов и дубовых листьев в насыщенный золотой. Как лето сменялось осенью, так и изменились ее планы. Она останется в Роузвуде, как можно дальше от Лондона, и будет вести жизнь Рии Торнборо, отнимая тем самым у Фредди малейшую возможность навредить Тому. Она сделает все возможное, чтобы защитить своего брата. Выполняя обещание, которое дала Рие, она будет относиться к леди Торнборо с любовью и почтением.

И она забудет, что когда-то надеялась полюбить снова. Джеффри никогда не узнает о ее истинных чувствах.

С этого момента ее жизнь окончательно превратится в ложь. И только сейчас, приняв такое решение, Лиззи поняла, как тяжело оно ей далось.

– Умоляю, прости меня, – прошептала она, не зная, к кому обращены эти слова.

– Как вы думаете, долго ли Джеймс будет мучиться с фотографией, – спросила Люсинда.

Прогуливаясь по холму, Джеффри и Люсинда могли отчетливо видеть у реки Джеймса и Эмили. Джеймс уже долго выбирал место для того, чтобы сфотографировать Эмили, и с каждой минутой она все больше напрягалась.

– У меня подозрение, что ему это не удастся вовсе, – ответил барон. – Я не верю, что мисс Эмили сможет стоять неподвижно все время, необходимое для создания экспозиции.

Джеффри был рад, что они находились далеко от этой пары и не могли слышать, о чем те говорили – болтовня Джеймса и жеманный смех Эмили уже начинали его нервировать.

– Я так счастлива, что вы смогли сюда приехать, – сказала Люсинда. – Здесь было до крайности тоскливо, пока не появились вы с мистером Симпсоном.

Люсинда, прежде всегда молчаливая, сегодня очень нервничала и любую паузу в разговоре стремилась заполнить беседой о пустяках.

Но Джеффри знал, что ему пора сменить тему. Пришло время для разговора, который он откладывал слишком долго.

– Мисс Кардингтон… – начал он.

Она повернулась к нему:

– Да, слушаю.

Джеффри готовился к этому моменту уже несколько недель – с тех пор как принял решение. Но теперь, глядя в глаза Люсинды, он вдруг лишился дара речи.

Это будет нелегко.

– Да, я слушаю вас, – повторила девушка, лицо которой, казалось, светилось в лучах послеполуденного солнца.

Джеффри и Джеймс гостили в Стэнфорд-Парке, загородном доме Кардингтонов, уже почти неделю. Джеффри понимал, что от него со дня на день ожидали предложения руки и сердца Люсинде. И он понял, что пришло время сказать правду – сказать, что он не мог жениться на ней.

Вздохнув, барон взял девушку за руку и проговорил:

– В последние несколько месяцев мы с вами провели много времени вместе.

Люсинда трепетно улыбнулась.

– О, это было очень приятное времяпрепровождение.

Конечно, она мыслила в неправильном направлении, и Джеффри знал: ему лучше говорить быстро – иначе он может навсегда связать себя с не подходящей ему женщиной. Но при этом следовало быть тактичным – ведь он не мог предсказать ее реакцию. Люсинда казалась тихой и разумной. Но что, если разочарование доведет ее до истерики? Эта неприятная мысль постоянно преследовала его.

Сделав глубокий вдох и мысленно вверившись высшим силам, барон продолжал:

– Мисс Кардингтон, я восхищаюсь вами. Вы добросердечны и одарены многими талантами, а ваш отец весьма щедр в своей поддержке Обществу.

Улыбка Люсинды чуть померкла при упоминании о ее отце.

– Приятно слышать, что вы такого высокого мнения о нашей семье.

– Да, и я хочу, чтобы вы знали: я всегда буду относиться к вам с величайшим уважением. Надеюсь, что мы навсегда останемся добрыми друзьями.

Улыбка окончательно покинула лицо девушки.

– Друзьями?.. – переспросила она. – Я чем-то вызвала ваше недовольство?

– Вовсе нет.

– Значит, кто-то из моей семьи, не так ли?