Любимый плут - Дина Джеймс Страница 60

Несколько секунд две женщины пристально смотрели друг на дружку. Герцогиня тяжело дышала. Но через несколько мгновений краска с ее лица сошла и она отвела глаза. Ее гнев улетучился. Мария лихорадочно размышляла, отыскивая хоть какие-нибудь подходящие слова.

Герцогиня сглотнула. То, что она сказала после этого, было для Марии совершенно неожиданным.

– Ты – наверное, самое худшее из того, что могло случиться с Джоко Уолтоном.

– Из-за Джека Ронси?

– Нет.

– Тогда я не понимаю.

– Ты подорвешь его дух, и сила оставит его. Ты заставишь его стыдиться себя. Он попытается измениться, чтобы порадовать тебя, и это разобьет его сердце.

– Я хочу, чтобы он изменился, – признала Мария. – Ему нужно избавиться от вины, чтобы свободно заниматься тем, чем он хочет сам, вместо того, что его заставляют делать другие. Но я не принуждаю его меняться.

– Нужно быть храбрым добротворцем, чтобы позволить вору красть, – неприятно рассмеялась Герцогиня. – Не могу дождаться, чтобы посмотреть, как ты себя поведешь, когда вернешь свою сестру. Скорее всего, каждую ночь ее насиловали десять или двенадцать мужчин. Через пару месяцев ты, возможно, обнаружишь, что она беременна.

Будущее выглядело невообразимо унылым. Мария любила дух Джоко, его отвагу, его сильное тело, светлую улыбку. Но как она могла любить его профессию? А что, если Мелисса сошла с ума? Что, если она заболела? Что, если…

Ее мысли, наверное, отразились на ее лице. Герцогиня села на место, ее губы изогнулись в усмешке:

– Вот видишь…

– Вижу, но я не могу оставить их обоих на произвол судьбы.

Герцогиня отодвинула от себя чашку и блюдце.

– Я не пью чай, на мой вкус он слишком слаб. Мой напиток – кофе. Крепкий черный кофе, без сахара.

Мария сделала знак официанту.

– Ну и как вам он, мои дорогие? – миссис Эйвори Шайрс подтащила к их столику скованного, слегка порозовевшего молодого джентльмена.

Глаза обеих женщин широко раскрылись. Первой подала голос Герцогиня:

– Ну, Джоко Уолтон, ты выглядишь просто потрясающе. Настоящий светский франт.

– Отстань, Герцогиня, – пробормотал он.

– Разве он выглядит не чудесно? – продолжала Эйвори, обращаясь к Марии. – Все тот же жульнический огонек в глазах, но совершенно, совершенно восхитителен.

Все они заулыбались, глядя на Джоко. Исчезли и приметный костюмчик, и пальто от Гаррика. На нем теперь был прекрасный темно-серый костюм-тройка, а поверх него – черное облегающее модное пальто. В руке Джоко держал черный шелковый цилиндр.

Официанты поспешили подставить миссис Эйвори стул, чтобы усадить ее подобающим образом. Перед тем, как позволить Джоко сесть, они взяли у него пальто и шляпу, приговаривая при этом что-то лестное.

Джоко, совершенно потерянный, краснел и смущался:

– Я выгляжу полным дураком, – ворчал он, пока официант хлопотал вокруг него.

– Нет, ты выглядишь очень красивым, – заявила Мария.

– Да, он такой, – согласилась с ней Эйвори. – Не помню, когда еще я видела костюм на такой прекрасной фигуре. Какие широкие плечи, молодой человек, а рост!

Уши Джоко запылали пламенем. Он засунул палец за высокий, жесткий воротничок новой рубашки:

– Я, наверное, задохнусь до смерти.

– Ты такой красавчик, что тебя похоронят не раньше, чем через неделю, – поддразнила его Герцогиня. – Тебя выставят в приемной, чтобы все девочки могли приходить и оплакивать тебя.

– Заткнись, Герцогиня.

Даже с шишкой на челюсти и с синяком на виске, прикрытым тщательно зачесанными волосами, Джоко был красив. На взгляд Марии, он был красивее всех мужчин, которых она когда-либо видела. Его чудесные белокурые волосы были расчесаны на пробор и спускались по обе стороны высокого лба, уложенные с небольшим количеством макассарового масла. Он был свежевыбрит и от него чудесно пахло лосьоном для волос.

Мария почувствовала, что ее сердце сбилось с ритма.

– Ты такой красивый, Джоко.

Он взглянул на нее. На секунду его лицо стало открытым и беззащитным.

Этот взгляд был как удар. Он любит меня, – подумала она. Господи, помоги нам обоим. Он любит меня.

Пока они пили кофе и ели булочки со взбитым кремом, Мария не отводила глаз от Джоко. Он был просто великолепен. Не только потому, что ему очень шел новый костюм, но и из-за свежевыбритого лица и подстриженных волос, полностью изменивших его внешность.

Увидев, как он поморщился, протягивая левую руку к блюду с пирожными, она вспомнила, что он был зверски избит. Ей стала невыносима мысль, что его могут снова избить из-за нее.

– А что, если кто-нибудь в «Лордс Дрим» узнает его? – встревожилась она.

– Ох, мне трудно представить, что такое возможно, дорогая Мария. Тем более, когда он так одет, – миссис Эйвори взглянула на Джоко и улыбнулась, словно гордая родительница. – Никто в этом ужасном месте даже и не слышал о нем. Разве не так, молодой человек?

– Так, – пробурчал Джоко. Он все еще чувствовал себя как дурак. Застывшее выражение лица Марии сказало ему все, что ему нужно было узнать – он выглядел как расфранченный осел. Она смеялась над ним, он это понял. Да и любой здравомыслящий человек засмеялся бы. Вор Джоко Уолтон, разодетый как один из отъявленных светских щеголей Лондона – и как же он в это влип?

– Если даже кому-то покажется его лицо знакомым, – заметила Герцогиня, – его ни за что не признают в таком виде. Им и в голову не придет, что Джоко Уолтон может одеться так.

– Но если придет, они подумают, что я сошел с ума.

Эйвори проигнорировала его самокритику. Вместо этого она захлопала в ладоши от удовольствия:

– Значит, маскировка великолепна. Еще одна мысль ужаснула Марию:

– Но ведь придется потратить еще кучу денег.

– Чепуха, моя дорогая, – похлопала ее по руке Эйвори. – Это все для доброго дела. Мы должны спасти твою сестру. В то же время мы, может быть, выведем на чистую воду кое-кого из этого порочного круга.

Все трое молодых людей взглянули на нее.

– Что вы подразумеваете под «выведем на чистую воду»? – осторожно спросил Джоко.

– Просто я известила одного человека, о котором много слышала, – сказала ему Эйвори. Ее глаза возбужденно сверкнули. – Журналиста.

Джоко и Герцогиня переглянулись.

– Ревиллу все это здорово не понравится, – прошептал Джоко. – Не успею я плюнуть, как он засадит меня в Дартмур.