Все оттенки боли - Наталья Штурм Страница 24

— Там любовь, а здесь семья. — не сдавался муж. — И семья тебя никогда не бросит: и я. и мама, и папа. Мы — твоя защита навсегда. А грезить несбывшимися мечтами свойственно молодым женщинам, у которых еще нет детей. И я тебя понимаю, и ни в коем случае не осуждаю. Ты пишешь чудные стихи, имея тонкую душевную организацию. Любовная грусть тебе нужна для вдохновения. Пиши, ради бога, мечтай, фантазируй. Я поддержу тебя, потому что тоже умею любить. Только не обижай меня. Может, я и не похож на предмет твоих тайных желаний, но со мной, как в танке…

— Взорвемся — так вместе. — рассмеялась Танька, потому что ей стало вдруг очень хорошо.

Действительно, если рассудить, ее муж прекрасный человек. Работящий, неглупый, порядочный, «тащится» по ней. Он мизинца Мухаммеда не стоит! Но от объятий мужа тошнит, а за черноглазой сволочью на край света бы побежала…

— Я улетаю, — вдруг сказала Таня и сама испугалась.

— К нему? — не удивился муж.

— Да. В Баку. Хочу его увидеть, чтобы больше не страдать. Возможно, произойдет переоценка ценностей, и я выброшу из головы прошлые воспоминания.

— Если ты хочешь узнать мое мнение, то я категорически против. И не из ревности. Ревности нет к недостойным. Он тебя не оценил и поэтому недостоин. Иначе твоим мужем был бы он, правильно? — разумно излагал муж, начиная нервничать. Поэтому собственноручно вымыл чашку с блюдцем.

— Раз ты меня не ревнуешь, отчего же против? — с легкой издевкой спросила Таня, уверенная, что муж врет. Ревнует, конечно, как ее можно не ревновать?

— В этом регионе сейчас неспокойно. У нас есть сведения, что растет недовольство среди населения Нагорного Карабаха.

— А где это? Причем здесь Баку? — поморщилась Танька, которую раздражали излишние подробности.

— Ну, уж если ты туда действительно собралась, то должна знать, что территория Нагорного Карабаха принадлежит Азебарджанской ССР, хотя там проживает много армян. В ЦК идут письма, в которых говорится о нарушении национального и расового равноправия, встречаются даже требования вывести Нагорно-Карабахскую область из состава Азебарджана.

Танька заметила, что муж подражает генеральному секретарю Горбачеву, коверкая название союзной республики. Кстати, папа тоже старался, но у него хуже получалось, скатывался с «Азебарджана» на «Азербайджан». Но Таньке приятно было любое произношение, ведь там жил ее Мухаммед.

— Одну я тебя не отпущу, — все более уверенно настаивал муж, перемыв уже и остальную посуду, включая заварочный чайник.

Заварку в раковину вывалил; засорится, конечно, но разве это важно, когда семья под угрозой?

— Не волнуйся, я полечу по заданию редакции. На телевидении готовится юбилейный выпуск передачи «Наш адрес — Советский Союз». Поскольку я стажируюсь в главной редакции народного творчества, мне поручили подготовить материал, воспитывающий чувства интернационализма и уважения к человеку-труженику. Я выбрала Азербайджан, потому что хорошо знаю богатство духовного мира наших соседей. Нас летит шесть человек, вместе с главным редактором. Ты. главное, не волнуйся, это ненадолго, три дня, и я уже дома.

План работы над мифической съемкой Танька придумывала на ходу и сама упивалась своей находчивостью. На случай, если муж окажет сопротивление, она заготовила цитату из июльского пленума ЦК КПСС, где Горбачев развивал тему по укреплению Политбюро и аппарата ЦК КПСС молодыми кадрами.

Немолодой муж спал и видел себя в Центральном комитете под крылом Танькиных родителей. Конфликты были ему совсем ни к чему.

Изначально организация ВЛКСМ состояла из рядовых комсомольцев, верных служителей идей добра и созидания. Они стремились в светлое будущее с диким энтузиазмом; отправлялись на ударные стройки века, сверяя каждый шаг со старшими товарищами-коммунистами. Тургсиб. Магнитка. БАМ. Днепрогэс, целина — везде рулил комсомол. На этой географии воспиталось не одно поколение.

«Школа воинствующего большевизма» породила комсомольских вожаков — алчных шустрых номенклатурщиков. Вот из них впоследствии и вышли профессиональные комсомольцы, циничные шакалы с высшим образованием, откосившие от армии. Освобожденные комсомольские секретари работой не были обременены и основной своей задачей считали наполнение собственного кармана. На идеологию им было глубоко наплевать, но на рожон никто не лез, просто, тихо подсмеиваясь, лепили собственный капитал.

Танин муж, который, к слову, носил фамилию Счастливый, наверное, таковым и был. Конфликты обходил, старшим угождал, а Таню, возможно, любил. Ведь если партия прикажет — комсомол ответит «есть»! Вот счастливый муж и старался оправдать оказанное доверие.

Короче, раунд борьбы «кто в доме хозяин» прошел с явным преимуществом слабого пола.

Без скандала Татьяна улетела в Баку.

Часто в жизни так и бывает — придумаешь себе историю, а она сбывается наяву.

Когда Танька самозабвенно врала про командировку, она и не предполагала, что в самой народной редакции многонационального творчества действительно шла масштабная подготовка к фестивалю танца в Баку. Таньке лишь оставалось присоединиться к съемочной группе. Естественно, за свой счет. Никто не возражал, потому что «молодой контингент» рассматривался как амурный релакс в свободное от работы время. Тем более даже командировочных платить не нужно — все сама, сама.

Съемочная группа приземлилась на военном аэродроме Кала в тридцати километрах от Баку. Это было сделано в целях экономии на билетах — съемочную группу прихватили в самолет вместе с ценными грузами еды и шмоток.

Весь коллектив заселился в центральную гостиницу «Азербайджан». Танька взяла себе отдельный номер и, только выйдя на балкон, поняла, что случилось. Первый раз в жизни она, инкубаторский цыпленок, отбилась от родительской опеки и. наплевав на мужа, совершила непостижимое!

Она стояла на мелком балконе, перила которого были ей до колен, и с восхищением смотрела на море. Все заграничные курорты, куда возил ее муж и родители, не шли ни в какое сравнение с этим морем. Это было особенное море. Она сама приехала в чужой край, где ее никто не ждал. И. вдыхая нефтяной запах Каспийского моря, поскуливала от радости свободы и приближающейся встречи с Мухаммедом.

Коллектив дружно собирался внизу, чтобы затяжным походом в гостиничный ресторан отметить усталость, но Танька демонстративно прошла мимо на улицу, лишь загадочно улыбнулась. Хозяин-барин. Кто платит — тот и по городу гуляет.

Как могут сравниться эти линялые операторы и суетливые режиссеришки с ее парнем! Пусть они варятся в своем узком кругу, обсуждая, кто с кем спит и сколько платят в других редакциях. У Таньки своя дорога — в старый город.

По средневековым улочкам, мощенным камнем, девушка вошла во внутреннюю часть Ичери Шехер.

Дворец Ширваншахов. минарет и самая высокая башня, которую, наверное, в ее честь назвали Девичьей, потому что легенда о башне, которую наизусть выучила Татьяна, повторяла историю ее и Мухаммеда. Ну, правда, с той маленькой разницей, что в истории шах влюблялся в дочь и хотел на ней жениться. А дочь, спасая свою честь, бросилась с этой башни в море и разбилась. «Камень девственницы» прозвали в народе то место, где погибла честная девушка. К нему непорочные невесты и по сей день кладут белые цветы. Благо цветы в Баку дешевые, да и легенда правдоподобная. С родным-то отцом! Это вообще никуда не годится. Ладно, там жених старый, богатый и дряхлый — еще можно как-то рассматривать. Но с папашей под венец? Позорный инцест.