Отпуск с папой - Дора Хельдт Страница 4

– А кто… нёс… его… там… Мама?

– Чушь.

Без дальнейших объяснений он широкими шагами пошел к эскалатору. Говорить мне удавалось с трудом.

– Скажи… что там… у тебя?

Его ответ я едва разобрала, потому что он бежал впереди и даже не обернулся.

– Дрель, аккумуляторный шуруповерт и так, по мелочи, всякое барахло, я не могу работать с чужим инструментом.

Поднявшись наверх, мне пришлось поставить чемодан, терпеть было уже невмоготу. Я ухватила отца за рукав.

– Постой минутку… мне очень нужно… в туалет. Постой, пожалуйста… возле чемодана… я постараюсь… побыстрей.

– Можно было бы сделать это и заранее. Так всегда происходит, когда оставляешь все на последний момент.

– Да, да…

Мне было уже все равно, я рванула в туалет.

Сначала пришлось разменять мелочь, потом пропустить вперед трех дам, стоявших передо мной в очереди, и все же процедура не заняла и пятнадцати минут. Вернувшись, я обнаружила на прежнем месте только чемодан, правда, рядом с ним топтались два полицейских в черно-синей форме. Один из них возбужденно говорил что-то в переговорное устройство, я разобрала только «…бесхозный… нужна собака… оцепление», и меня прошиб холодный пот. И тут я увидела отца. Он стоял в пяти метрах, ел хот-дог и с интересом наблюдал за происходящим. Как и некоторое количество зрителей, которых становилось все больше. Полицейский, к которому я стремительно кинулась, оборонительно поднял руку. Я попыталась успокоить его приветствием.

– С чемоданом все в порядке. Это наш, я просто пошла в туалет.

Я бросила на отца гневный взгляд, но он в это время отвернулся. Второй полицейский опустил переговорное устройство и грозно посмотрел на меня:

– Что это значит? Вы оставляете багаж без присмотра и отправляетесь в туалет? Как вам пришло это в голову? Вы ничего не слышали о мерах безопасности? Или о терроризме?

Второй полицейский шагнул ко мне. Настроение у него было не лучше.

– По-моему, я брежу! Вы чуть было не стали причиной закрытия центрального вокзала и возвращаетесь назад, как ни в чем не бывало? В голове не укладывается!

Злорадно-любопытствующие лица окружающих нас зевак добили меня окончательно.

– Папаааа!

Крик получился пронзительный и слегка жалобный. Полицейские многозначительно переглянулись. Кое-кто из зевак сочувственно покачал головой. Я, пытаясь сохранять спокойствие, ткнула пальцем в сторону отца, который безучастно смотрел на меня, слизывая при этом с пальцев датский майонез.

– Это мой отец. Это его чемодан. Он должен был за ним приглядывать. А теперь он ест хот-дог. При чем тут я?

Какая-то женщина посмотрела сначала на меня, потом на отца, затем на свою спутницу и громко сказала:

– Либо под наркотой, либо пьяные. Фу, пойдем отсюда!

Мы пробыли с отцом в полицейском участке вокзала примерно десять минут. Чтобы нас довольно немилостиво отпустили, пришлось открыть чемодан, еще раз дать объяснения и заплатить пятьдесят евро в вокзальную кассу.

Я вся кипела. Отец продемонстрировал им свой номер «я плохо слышу, мне трудно ходить, и я совершенно оторванный от жизни островной житель», он якобы вообще ничего не понял, ему так неприятно. Еще и дочка внезапно исчезла, и это не в первый раз. Я волокла за собой чемодан так, будто он был на колесиках, что производило адский грохот. Отец бросил на меня осторожный взгляд.

– Но это… в самом деле…

– Папа, если ты скажешь еще хоть слово, я просто брошу тебя здесь вместе с твоим дурацким чемоданом!

Следующие несколько минут отец действительно молчал, если не считать фразы «А с местами для парковки здесь неплохо», которую я проигнорировала, потому что в это время запихивала чемодан в багажник, а потом хлопнула дверцей громче, чем нужно. Папа вздрогнул, что пошло мне на пользу.

Мы сели в машину. Заводя мотор, я, не глядя на отца, сказала:

– А теперь мы едем к Доротее.

Ответить мне папа, очевидно, не рискнул.

Датчик внешней температуры показывал двадцать пять градусов, небо сияло голубизной, погода стояла самая что ни на есть отпускная. А папа с дочкой сидели в машине в злобном молчании. Я искоса бросила на отца осторожный взгляд. Никто не сумел бы лучше его принять такой подавленный вид. Он вертел в руках свою кепку, молния ветровки была застегнута до самого верха, на лбу блестели капли пота. И мне опять стало его жалко. Каждый раз одно и то же. Он ведет себя невыносимо, я злюсь, а в итоге чувствую себя виноватой. И всегда делаю первый шаг.

– Тепло, правда? Почему ты не снял куртку?

Он ответил мне ясным взглядом.

– У нас было слишком мало времени. Я потерплю.

Через несколько метров у обочины нашлось свободное место для парковки. Я припарковалась и заглушила мотор. Папа оглянулся.

– Здесь живет Доротея? Местечко так себе.

– Она здесь не живет. Я остановилась, чтобы ты мог снять куртку.

Он посмотрел на меня сияющими глазами:

– Это так мило!

Пока он отстегивал ремень безопасности, выбирался из машины, снимал куртку, аккуратно укладывал ее на заднее сиденье, снова усаживался и пристегивал ремень, я решила больше не вспоминать эпизод с чемоданом.

Отец облегченно вытер лоб.

– Да, так лучше. Однако очень тепло. Думаю, это оттого, что город загазован. Вся эта жара. На Зюльте полицейские не ходят в черном. Они вообще мне не нравятся, слишком уж грозные на вид.

Я поискала какой-нибудь радиоканал и сделала звук погромче.

Доротея закрывала свою машину, когда мы въехали на парковку перед ее домом. Она с улыбкой пошла нам навстречу.

– Вот и вы наконец! Я ждала вас полчаса назад. Неужели поезд опоздал?

Она обняла сначала моего отца, потом меня. Через ее плечо я бросила на отца предостерегающий взгляд. Он успокаивающе кивнул:

– Разумеется, поезд опоздал, но недостаточно, чтобы получить талон на компенсацию, да я бы все равно не смог им воспользоваться, а потом нас…

Я перебила:

– Ну вот, сейчас выпьем кофе и погрузим вещи. Мы поедем на машине Доротеи, у нее багажник больше. И нам вскоре пора выезжать, иначе мы опоздаем на паром.

Доротея переводила взгляд с отца на меня и обратно.

– Кофе готов. Скажи, пожалуйста, Хайнц, тебе нужно поесть горячего или достаточно пирога?

– Я перехватил на вокзале булочку с сосиской, там еще был такой спектакль…

– Пойдем, папа, – подтолкнула я его к дому. – Давай сначала выпьем кофе.

Спустя полчаса Доротея уже в который раз утирала слезы от смеха, но безрезультатно, потому что стоило ей только взглянуть на меня, как она прыскала снова. Связно говорить она не могла.