Джентльмен в Москве - Амор Тоулз Страница 5
Джентльмен в Москве - Амор Тоулз читать онлайн бесплатно
Но, стоя на перекрестке, чтобы пропустить машины и повозки, он вспомнит, что его обед в Клубе жокеев назначен на два часа, а встреча с банкирами – на половину одиннадцатого. Он подумает о том, что банкиры управляют его собственными деньгами и поэтому могут немного подождать… Он развернется, вернется к булочной Филиппова и войдет внутрь.
Там он сразу почувствует божественный запах свежей выпечки. Сладкой волной его окатят ароматы свежеиспеченного хлеба, рогаликов, калачей, печенья и пирожных, которые каждый день доставляли в Эрмитаж поездом. Вся эта благодать, аккуратно расставленная в витринах, смотрела на него оттуда, как тюльпаны на цветочных рынках Амстердама. Граф подойдет к стоящей за прилавком продавщице в небесно-голубом фартуке и попросит mille-feuille [5], и та умелыми руками переложит лакомство серебряной лопаточкой на фарфоровую тарелку.
Граф закажет кофе и сядет поближе к столику в углу, за которым примостились три барышни-модницы, чтобы обсудить интриги прошедшего вечера. Памятуя о том, что они находятся в общественном месте, барышни сперва будут вести разговор тихо, на пониженных тонах, но постепенно, увлеченные беседой и захваченные вихрем собственных переживаний, неизбежно начнут говорить все громче и громче, и к четверти двенадцатого все посетители булочной, включая и тех, кому совершенно неинтересны хитросплетения и интриги «мадридского двора», станут невольными слушателями излияний сердечных драм милых молодых особ.
Без четверти двенадцать граф закончит завтрак, отряхнет крошки с усов, махнет рукой продавщицам за прилавком, вежливо приподнимет цилиндр, глядя в сторону молодых дам, с которыми он успел обменяться парой вежливых фраз, и снова выйдет на Тверскую. На секунду он остановится в раздумье: куда же направить путь? Может быть, заглянуть в «Галери Бертран» и осмотреть новые поступления картин из Парижа? Или в консерваторию, чтобы послушать репетицию квартета молодых дарований, осваивающих концерт Моцарта или Бетховена? А быть может, просто пойти в Александровский сад, чтобы, сидя на скамейке, вдыхать ароматы сирени и слушать воркование голубя, царапающего лапками карниз за окном…
Карниз за окном?
– Ну уж дудки! – произнес граф. – Карниза там точно не будет.
Граф мог, конечно, улечься на другой бок лицом к стене и вернуться мыслями в Александровский сад, где мимо скамейки, на которой он сидел, проходили три барышни, знакомые ему по булочной Филиппова, чтобы сказать им: «О, какой приятный сюрприз!»
Бесспорно, это было бы очень приятно. Но представлять себе, что ты находишься не в тех обстоятельствах, в которых находишься, является путем, гарантированно ведущим к помутнению рассудка и сумасшествию.
Поэтому граф сел на кровати, поставил ноги на пол и подкрутил кончики усов. Он посмотрел на стол, некогда принадлежавший великому князю. На столе стояла невысокая рюмка для крепкого алкоголя и высокий и тонкий фужер для шампанского. Казалось, что фужер с высоты своего роста смотрит на рюмку, как Дон Кихот мог бы смотреть на своего низкорослого оруженосца Санчо Пансу в горах Сьерра-Морена. Или Робин Гуд на брата Тука в Шервудском лесу. Или как Фальстаф и принц Хэл [6] перед вратами…
Тут в дверь раздался стук.
Граф резко встал и больно ударился головой о потолок.
– Секунду, – произнес он и, потирая макушку, принялся искать в чемодане халат. Найдя и надев его, он открыл дверь. За дверью стоял молодой человек с завтраком – кофейником со свежезаваренным кофе, двумя бисквитами и так называемым фруктом дня, явившим в то утро себя в виде сливы.
– Прекрасно, Юрий, спасибо, – произнес граф, – сюда можно поставить.
Пока Юрий ставил поднос с завтраком на чемодан, граф, склонившись над столом великого князя, написал записку некоему Константину Константиновичу, проживавшему на улице Дурновского.
– Можешь распорядиться, чтобы эту записку доставили по адресу?
Юрий взял записку, обещал, что ее отправят с посыльным, и с поклоном принял чаевые. Потом он повернулся к двери и после секундного размышления спросил: «Оставить дверь немного приоткрытой?»
В комнате графа ввиду ее небольшого размера воздух был действительно довольно спертым. К тому же, кроме него, никаких других жильцов на этаже не было, поэтому никто не мог ему помешать.
– Да, пожалуйста.
Шаги Юрия затихли, и граф, положив на колени салфетку, налил в чашку кофе и добавил в него немного сливок. Он сделал маленький глоток и не без удовлетворения отметил, что, несмотря на то, что Юрию пришлось подняться на три этажа выше, чем раньше, кофе был такой же горячий, как обычно.
Вырезая десертным ножом из сливы косточку, граф краем глаза заметил серебристую тень, столь же нематериальную, как легкий дым душистой папиросы, которая проскользнула около чемодана. Граф наклонился, чтобы высокая спинка стула не заслоняла поле зрения, повернул голову и посмотрел в сторону чемодана, обнаружив, что серой тенью оказался проживавший в фойе отеля кот. Это был одноглазый кот породы русская голубая. Котяра, судя по всему, пришел с инспекцией новой чердачной комнаты графа. Кот вышел из тени и беззвучно запрыгнул на стоявшего на полу «посла», с «посла» – на кровать, а с кровати – на бюро на трех ножках. С бюро он обвел комнату внимательным взглядом и затряс головой, демонстрируя этим свое крайнее кошачье негодование.
– Да, – сказал граф, тоже обведя комнату глазами, – я прекрасно понимаю, о чем ты.
Комната графа была так плотно заставлена самыми разными предметами, что напоминала не жилище, а комиссионный или антикварный магазин на Арбате. В идеале комнате такого размера было бы достаточно одного стула с высокой спинкой, столика и одной лампы. Он мог бы прекрасно прожить и без лиможского фарфора своей бабушки.
А книги? Зачем он взял все свои книги?! «Заберите все!» – кажется, именно так он приказал коридорным. Оглядываясь назад, он должен был согласиться с тем, что это было довольно опрометчивым решением. Это было ребяческим желанием поставить на место красноармейцев-конвоиров и удивить коридорных. Ведь все оказавшиеся на чердаке книги не были даже его собственными. Его личная библиотека из книг мастеров прозы – Диккенса, Толстого и Бальзака – осталась в Париже. Книги, которые коридорные с трудом затащили на чердак, принадлежали его отцу и состояли главным образом из философских трудов, а также исследований по сельскому хозяйству.
С этими книгами предстояло разобраться и от большей их части избавиться.
Граф позавтракал, помылся и оделся. Потом он попытался открыть дверь в соседнюю комнату. Он с силой надавил плечом, но она не поддалась. Судя по всему, что-то в соседней комнате мешало двери открыться. Граф вышел в коридор и осмотрел остальные комнаты, до потолка заполненные разным хламом. В последней из них среди мусора было расчищено небольшое пространство, в котором стоял старый самовар и где кровельщики или кто-то еще когда-то пили чай.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments