Деньги - Мартин Эмис Страница 57

— Пожалуй, Джон, пора поговорить о сцене смерти.

—... Какой еще смерти?

— Лорда Гарфилда, разумеется, — сказал Лорн Гайленд. — Дело обстоит так. Мафиози меня пытают, совершенно голого. Я бился как лев, но этих гадов было человек пятнадцать. Они требуют, чтобы я отдал им героин — а также культурные ценности со всего мира. Но я молчу, как партизан. Ни слова не говорю. Значит, эти недоноски меня пытают и заставляют смотреть на это Лесбию с Кадутой — может быть, тоже голых, не знаю. Не знаю, Джон, об этом еще надо, надо подумать. И вот эти женщины, когда они видят, как я молча страдаю под пыткой, голый человек, которому они обязаны всем и который затрахал их, как никто и никогда не затрахает, то эти женщины, простые голые женщины забывают о своем соперничестве и рыдают в объятиях друг у друга. Титры.

— Лорн, — сказал я, — мне пора бежать.

Добраться до двери мне удалось только через час.

Обсуждение сценария закончилось тем, что Лорн скинул халат и со слезами на глазах поинтересовался у меня:

— Ну, разве это стариковское тело?

Я промолчал. Вообще-то, ответ был «да». Я же лишь махнул рукой и скатился по лестнице.

Открывая мне дверь, Среда улыбнулась, не разжимая губ.

— Он голый? — холодно поинтересовалась она.

— Да, голый.

— Ну сколько можно, — вздохнула Среда.

И почему все это происходит со мной, все эти ошеломительные, внезапные, несообразные, эти порнографические вещи? Что ж, наверно, когда вы порнографический по натуре человек, то порнографические вещи с вами и происходят.

Наискосок я двинулся на запад через ухоженный район Ист-сайд, с его декоративными урнами, приспущенными парусящими навесами над витринами, горячим запахом непонятного мусора, и пообедал, уже будучи изрядно на бровях, с Филдингом Гудни и Дорис Артур в шумном и душном ресторанчике, облюбованном деятелями кино, всего в пяти кварталах от бурлящего Гарлема. Сценарий Дорис находился в данный момент у машинисток. Я поцеловал ей руку. Сделал знак подать шампанского. Потребовал показать мне черновой вариант сценария. Они решили меня поддразнить и сказали: поживем — увидим. Подозреваю, там много кто кого дразнил, но я уже успел изрядно перебрать, плюс смена часовых поясов, короче, не уверен. Своего девяностолетнего виски Лорн не жалел. Чего-чего, а этого у него не отнять. Принесли шампанского, и мы выпили за плоды трудов Дорис, «не сценарий, а конфетку». В заведении было полным полно кинозвезд, и все набивались новые. И что это я все с кинозвездами да с кинозвездами зависаю? Не так уж они мне и нравятся. Актеры — они все такие прозрачные. Другое дело, что профессионалы обычно безобидны. Это за теми, кто по жизни актеры, нужен глаз да глаз — и за актрисами тоже. Меня разобрала ужасная икота — больше это было похоже на серию быстрых апперкотов в подбородок. Один из ударов заклинил мышцы шеи, так что пришлось немного полежать под столом, пока судорога не отпустила. В таком ракурсе провод лампы на стойке показался мне слуховым аппаратом, торчащим у Филдинга из уха. Я задел коленом колено Дорис, раз, другой, и подумал, как это здорово, когда у молодых людей зарождается настоящее чувство. То и дело я пробивался в сортир и обратно, где вся стенка была оклеена журнальными фотками потрясных голых девок. Я наткнулся на женщину, которая вела тяжелый разговор по телефону, и попытался ее подбодрить, и не оставлял своих попыток даже после того, как откуда-то возник ее приятель или муж. Тон его мне не понравился. Он оскорбил меня до глубины души. Завязалась ссора, которая разрешилась тем, что я упал мордой в штабель мокрой картонной тары у подножия потайной лестницы. Не повезло дамочке, она была явно не прочь. Освеженный, я поздоровался с несколькими кинозвездами, ненадолго подсаживаясь к ним за столик с краткими репликами, не длиннее одной фразы, и всегда не в бровь, а в глаз. Меня пригласили в служебное помещение, где имела место перебранка с одной супружеской парой. Они сказали, что тут главные. Она была явная бандерша, в том или ином смысле, но меня это не особо беспокоило. Она все отрицала. Когда Филдинг вел меня назад к нашему столику, я обратился с неприличным, отменно сформулированным предложением к официантке-прошмандовке, которая так и загорелась, но потом впала в глубокую грусть где-то в недрах кухни, и когда я вынес двустворчатые двери, стремясь ее утешить, то двое деятелей в серых от пота футболках убедили меня, что бедному дитю уже ничем не поможешь. У меня взяли автограф. Дорис очень симпатично смотрелась в своей пижамке. Под всклокоченными волосами и бесформенной одеждой она была такая же большеглазая милочка, на все дыры мастерица и фаллопоклонница, как и все остальные. Она тоже все отрицала. Собственно, не так уж она мне и нравится. Я оглушительно потребовал портвейна и выхлебал несколько литров обжигающего черного кофе. По пути к дверям. Дорис обняла меня, но, наверно, на секунду выпустила (может, я проявил чрезмерный пыл), потому что я рванулся в забег, который закончился бы на Уолл-Стрит — нет, дальше, в Виллидж, у Мартины Твен, — если бы на моем пути не встал столик с десертом. Под аплодисменты всего ресторана я с боем ушел в ночь.

Тяжело дыша, я прислонился к фонарному столбу, пока Дорис бережно отлепляла от моего костюма апельсиновое драже и ошметки шоколадного торта. Филдинг задержался, чтобы выразить свое восхищение владелице заведения — или возместить ущерб.

— Ну и ну, — проговорила она. — Вы как, живы?

— Да знаю я, знаю, что ты лесбиянка, и все такое, но проблема-то, что ты просто еще не встретила настоящего парня. И ничего больше. Поехали ко мне в номер, побалуемся. Ну давай, милочка, точно говорю, тебе понравится.

— Дурачина ты, простофиля, — улыбнулась Дорис. Потом ее выражение изменилось, и она сказала мне что-то настолько ужасное, невообразимое, термоядерное, что я не запомнил ни единого слова. Из дверей вышел Филдинг, из-за угла выехал «автократ». Лица людей качнулись вбок, спиной вперед я забурился в такси.

И все это, можно сказать, без малейшего стресса. Подумать только, стресс! Как это люди его переносят.

Проснувшись рано утром как огурчик, я потянулся за номером «Нежности»— это самый экономичный способ определить, на каком я свете. Прочим вопросам, не менее животрепещущим — типа с кем, как, зачем и когда, — придется подождать. Среди моделей ни одной, похожей на Селину, не нашлось, и я, сам того не заметив, принялся заполнять стрессовый вопросник, где потребление никотина и алкоголя сопоставлялось с различными стрессовыми факторами, влияющими или не влияющими на ваш жизненный путь (в последнем случае рекомендовалось ставить прочерк). Если верить «Нежности», беспокоиться мне было не о чем — и, тем не менее, я смолю и бухаю, как банкрот с параличом всех четырех конечностей. И тут до меня дошло — стресс! Может быть, мне просто не хватает стресса? Может быть, хорошая доза стресса— это как раз то, в чем я остро нуждаюсь? Мне нужна тяжелая утрата, шантаж, землетрясение, проказа, членовредительство, разорение... Пожалуй, следует попробовать. Не подскажете, где можно приобрести немного стресса по сходной цене?