Game Over. Волейбол продолжается - Екатерина Гамова Страница 9

Но в итоге все-таки решилась. При этом Карполь сразу сказал: «Твоя мама должна жить вместе с тобой. В мае 1998-го я переехала в Екатеринбург, лето провела в различных сборных, а в ноябре ко мне перебралась мама. И мы снова стали жить с ней вместе.

Обычный жилой дом, два подъезда. Два этажа одного из подъездов, собственно, и являлись пансионатом «Уралочка». А в другом находились служебные квартиры. В одной из этих квартир мы и поселились.

Одно из самых ярких воспоминаний этого моего периода жизни – сборы в Алуште. Игроки «Уралочки» рассказывали мне про это место множество страшных баек. Мол, это не курорт, а самый настоящий ад. И все ужасы оказались правдой. Нагрузки действительно предлагались нечеловеческие.

Ни в детском волейболе, ни в «Метаре» я о таких тренировках понятия не имела. Приходилось в буквальном смысле слова выживать…

Меня поселили в одну комнату с Леной Василевской, пасующей «Уралочки». Потом она, кстати, стала первой связующей сборной. Когда я приехала в Алушту, она меня первым делом спросила:

– Ты днем спишь?

Я в ответ:

– Нет, никогда.

Она:

– Выжить хочешь?

Я растерялась.

– Хочу, конечно…

– Тогда срочно приучай себя днем спать. Иначе не выдержишь.

Собственно, очень скоро мне уже не нужно было объяснять, насколько полезен и нужен спортсмену дневной сон. Каких-то скидок мне никто не делал. Я просто приходила с утренней зарядки, влезала в чистую форму, чтобы не тратить потом время на одевание, падала на постель и на 45 минут вырубалась. А потом шла на другую тренировку. С другой стороны, после того как ты пережила утреннюю зарядку – считай, уже половина очередного мучительного дня позади… Да, впереди были еще две игровые тренировки, но все-таки при работе с мячами нагрузки были поменьше.

Очень тяжким упражнением для меня всегда был кросс. В конце 90-х это было 4–6 стадионных кругов по четыреста метров. А в начале двухтысячных Карполь поднял норматив уже до 8–10. Бегать я никогда не любила. Да что там не любила… Правильнее сказать – ненавидела. А тут каждый день начинался в 7 утра пробежкой в несколько километров по стадиону. Причем бежать надо было в хорошем темпе – на круг отводилось не более двух минут. Для меня это стало настоящей пыткой. Когда я стала играть уже за первую сборную и Николай Васильевич говорил: «А теперь пробежка», меня это буквально вышибало из колеи. Пробежка в моем представлении – это что-то легкое, веселое. А те пробежки были мучительной тяжелой работой, это слово к данному виду деятельности не подходило категорически. Думаю, многие девчонки из сборной вспоминают их со слезами на глазах.

Еще в Алуште была дорога вдоль забора по всему периметру нашей базы. С многочисленными перепадами высот и естественными препятствиями. Ее называли «Давкин-стрит». Кажется, это как-то связано с человеком, который данную дорожку придумал. Но у меня это название ассоциировалось в первую очередь со словом «удавиться». По ней тоже нужно было бегать на время.

Еще была специальная дорожка из опилок. На ней прыгали, чтобы поменьше загружать колени…

Но самым страшным упражнением был поход в гору. Ну то есть как – поход. Поход – это когда весело, когда палатки, когда костер и «изгиб гитары желтой»… А это был забег в гору. Называлась она Демерджи, однако в сборной все звали ее Катя. После каждой тренировочной трехдневки у нас обязательным пунктом программы было восхождение на мою тезку. Примерно за час времени нужно добежать, добрести, доползти до вершины.

При этом некоторым девчонкам надевали пульсометры. Чтобы было видно, останавливались ли они по ходу подъема перевести дух. Мы эти приборы называли «сачкометры»…

Как-то мы с Настей Беликовой шли в эту гору и фактически заблудились. Я уже готова была просто сесть и заплакать, но она тянула меня за руку. «Надо продолжать двигаться, а то сачкометры нас выдадут». Ситуация сложилась безвыходная – куда идти непонятно, я вообще идти не могу, ей сачкометр «запрещает» оставаться на месте, а бросить меня одну на горе она, разумеется, не может. Не такой закалки человек. В итоге она, чтобы поднять себе пульс, принялась громко петь песни. И кстати, меня таким образом тоже взбодрила и расшевелила. Мы в итоге добрались до контрольного пункта и, кажется, даже уложились в норматив.

…Вот последние метры спуска с горы – это было настоящее счастье! Потому что они означали выходной. Когда от горы нас на автобусе привозили на базу, мы шли к морю и просто ложились в воду у берега. Плавать сил не было – мы просто лежали и пытались прийти в чувство.

…В Алуште очень много отдыхающих и соответственно много экскурсий. Мы, мне кажется, являлись составной частью одной из программ. Во всяком случае, когда мы толпой ехали к точке очередного подъема на Катю, на нашем пути всегда встречались экскурсоводы со своими группами:

– Обратите внимание: это наша знаменитая волейбольная команда «Уралочка», многие игроки которой защищают цвета сборной страны! Они никогда ни с кем не здороваются…

А нам было не до «здорований». Берегли дыхание. И могли думать только об одном: поскорее бы кончился день, и можно будет доползти до своей комнаты.

* * *

При этом желания все бросить на этом этапе у меня уже точно не возникало. Да, приходилось очень тяжело. Но в какой-то момент почувствовала, что втянулась. А тренажерный зал так и вовсе полюбила! Реально очень прикольное ощущение – когда смотришь на свое тело и видишь, как оно день за днем меняется и трансформируется во что-то другое. Находишь мышцы, о существовании которых даже не подозревала. Эдакий «вау-эффект»… Я звонила домой и восторженно рассказывала маме и тете о своих достижениях: какую штангу подняла, сколько раз сделала то или иное силовое упражнение…

Понятно, что я была очень высокой и к тому же продолжала расти, поэтому тренеры подбирали мне небольшие веса. Особенно в толчке штанги. Другие девчонки работали с весом в 50 кг, некоторые даже больше. А моя норма на тот период – 35. Вообще мой максимум в толчке за все время работы с Карполем – 45 кг. Больше он не разрешал поднимать категорически.

В 1999 году я снова стала чемпионкой мира среди молодежи. Причем в этот раз уже стояла в основе и по итогам турнира в Канаде получила приз самой результативной волейболистки. Собственно, именно там местные болельщики дали мне прозвище Game Over. А девчонки примерно тогда же стали называть Гамби – это было созвучно с мишками Гамми из мультфильма.

Если в возрасте на год старше нашими главными соперниками были Италия и Китай, то в этом – Бразилия и Корея. С Кореей вообще отношения были накалены настолько, что до драки в формате «команда на команду» несколько раз не хватало совсем чуть-чуть, маленькой дополнительной искорки. Даже не знаю, какова предыстория этой «вендетты». Но во время матча с ними было немало жестов из разряда «ну, иди сюда» или «держите меня семеро», криков, эмоций. В итоге кореянкам в полуфинале мы отдали только один сет. А Бразилии в финале – ни одного.

Конец ознакомительного фрагмента