Возвращение Борна - Роберт Ладлэм Страница 6

Борн подхватил с пола биту, выпавшую из рук пучеглазого.

— Гребаный легавый! — выругался тот. Его зрачки были расширены явно вследствие приема каких-то наркотиков. Он вытащил пистолет — какую-то дешевую модель — и направил его на Уэбба.

С убийственной точностью Уэбб опустил биту прямо между глаз подонка. Пучеглазый икнул и отключился, а пистолет, вылетев из его руки, закувыркался в воздухе.

Привлеченные криками, из-за угла выбежали двое университетских охранников. Даже не задержавшись возле Уэбба, они бросились вдогонку за головорезами, которые удирали во все лопатки, помогая своему пучеглазому подельнику. Выскочив из бокового выхода под лучи полуденного солнца, они кинулись наутек, по пятам преследуемые охранниками.

Уэбб чувствовал, что Борн, несмотря на неожиданное вмешательство охранников, испытывает непреодолимое желание продолжить погоню за мерзавцами. Как быстро он восстал от долгого сна, с какой легкостью захватил над ним контроль! Может, так случилось потому, что Уэбб и сам этого хотел? Сделав глубокий вдох, он постарался овладеть собой и только потом повернулся к Ронгси Сиву.

— Профессор Уэбб! — Голос Ронгси звучал хрипло. — Я не знаю...

Похоже, он уже сумел прийти в себя. Выражение его лица, большие черные глаза за стеклами очков были, как обычно, невозмутимы, но зрачки расширились от панического страха.

— Успокойся, все уже позади. — Уэбб обнял юношу за плечи. Ему безмерно нравился этот парень, беженец из Камбоджи, но положение профессора обязывало к сдержанности и не позволяло давать волю эмоциям, — с этим он ничего не мог поделать. На долю Ронгси выпало множество бедствий, в ходе войны он потерял всю свою семью. Ронгси и Уэббу довелось побывать в одних и тех же джунглях Юго-Восточной Азии, и Уэбб, как ни старался, не мог до конца вытравить из себя тяжелые воспоминания о том жарком, пропитанном влажностью мире. Такие вещи, как, например, перемежающаяся лихорадка, остаются с тобой на всю жизнь. Вот и сейчас он ощутил что-то до боли знакомое, будто давний сон вдруг стал реальностью.

— Лоак соксапбайи чи тэй? — «Как ты себя чувствуешь?» — спросил он по-кхмерски.

— Хорошо, профессор, — ответил Ронгси на том же языке, — но я не понимаю, как вы...

— А знаешь что, давай-ка выйдем на свежий воздух.

Уэбб после всего приключившегося уже точно опоздал на встречу с завкафедрой Бартоном, но теперь это его уже не волновало. Он поднял с пола валявшиеся там нож и пистолет. Проверив его механизм, Уэбб обнаружил, что боек сломан, и отбросил никчемное оружие в сторону, зато нож предусмотрительно положил в карман.

Они завернули за угол, и Ронгси помог ему собрать рассыпавшиеся курсовые работы. Профессор и его ученик молча шли по коридорам, которые по мере их приближения к выходу заполнялись невероятным количеством людей. Такое молчание было хорошо знакомо Уэббу: так бывает всегда, когда после короткой, но смертельной схватки спрессованное время возвращается к своему нормальному состоянию. Такое присуще войне, такое бывает в джунглях, поэтому вдвойне странным и тревожным казалось то, что это случилось в людном студенческом городке американской столицы.

Выбравшись из коридоров, они присоединились к шумному потоку студентов, вытекавшему из дверей Хилли-Холла. На полу, в центре огромного вестибюля, красовался священный герб Джорджтаунского университета. Подавляющее большинство учащихся старательно обходили его стороной, поскольку студенческая легенда гласила, что если ты наступишь на герб, то нипочем не окончишь университет. Ронгси был из их числа, поэтому он сделал большущий крюк, чтобы только не наступить на святыню. Что же касается Уэбба, то он, чуждый каких-либо предрассудков, без малейших колебаний протопал прямо по гербу.

Оказавшись снаружи, они стояли, греясь в желтых, как сливочное масло, солнечных лучах и вдыхая воздух, в котором угадывался аромат распускающихся цветов. Позади них возвышалась громадина Хилли-Холла с его внушительным георгианским фасадом из красного кирпича, слуховыми окошками XIX века, шиферной крышей и центральной двухсотфутовой башней с часами.

Камбоджиец повернулся к Уэббу:

— Спасибо, профессор. Если бы не вы...

— Ронгси, — мягко перебил его Уэбб, — не хочешь поговорить об этом?

Темные глаза парня были непроницаемы.

— А о чем тут говорить?

— Это уж тебе лучше знать.

Ронгси только пожал плечами.

— Я — в порядке, профессор. Честное слово! Меня не впервой обзывают.

Уэбб несколько секунд молча смотрел на своего ученика, и вдруг его охватило странное чувство, от которого у него даже защипало в глазах. Ему страстно захотелось обнять парнишку, прижать его к груди и пообещать, что с ним больше никогда не случится ничего плохого. Однако Уэбб знал, что воспитанный в духе буддизма Ронгси не сможет ни понять, ни принять подобное проявление чувств. Разве разберешь, что на самом деле творится под этой непроницаемой маской спокойствия! Уэбб видел многих таких, как Ронгси, — людей, душу которых война и межрасовая ненависть превратили в неприступную крепость. Людей, видевших смерть, крах своей цивилизации, трагедии, глубину и ужас которых большинство американцев даже не могут вообразить. Уэбб почувствовал свое родство с этим парнем, рожденное некими общими узами, сотканными из глубочайшей грусти и душевных ран, которые уже не залечить никогда.

Так они и стояли друг напротив друга, объединенные этим осознанным, но невысказанным чувством. Затем Ронгси грустно улыбнулся, еще раз поблагодарил Уэбба, и они попрощались.

* * *

Одинокий в шумной толпе студентов и преподавателей, Уэбб все же чувствовал, что он — не один. Агрессивная личность Джейсона Борна вновь заявила о себе. Пытаясь подавить ее, загнать внутрь себя, он делал медленные вдохи и выдохи, пытался максимально сконцентрироваться, применяя психологические приемы, которым его учил друг, психиатр Мо Панов. Сначала Уэбб сосредоточился на том, что его окружало: сине-золотых оттенках весеннего полудня, сером камне и красных кирпичных стенах стоявших вокруг зданий, снующих вокруг студентах, улыбающихся девичьих лицах, смехе парней, солидных разговорах преподавателей. Он впитывал в себя каждую мелочь, пытаясь расставить по местам время и место, в которых находился. Только после того, как ему это удалось, Уэбб перенес мысли на другое.

Много лет назад он работал на дипломатической службе в Пномпене. Он был женат, но не на своей нынешней жене Мэри, а на тайской женщине, которую звали Дао. У них было двое детей — Джошуа и Алисса, и их семья жила в доме на берегу реки. Америка тогда воевала с Северным Вьетнамом, но через некоторое время война добралась и до Камбоджи. Однажды, когда он был на работе, вся его семья купалась в реке, но тут появился самолет и на бреющем полете расстрелял их всех из пулемета.

От горя Уэбб едва не сошел с ума. Через некоторое время, бросив свой дом и покинув Пномпень, он объявился в Сайгоне — человек без прошлого и будущего. И именно Алекс Конклин подобрал на улицах Сайгона павшего духом, полубезумного Дэвида Уэбба, чтобы превратить его в первоклассного тайного агента. В Сайгоне Уэбб научился убивать, выпустил на свет божий бушевавшую в нем ненависть, превратив ее в смертоносное оружие. Когда один из членов группы Конклина по имени Джейсон Борн оказался вражеским шпионом, именно Уэбб убил его, приведя в исполнение смертный приговор.