Твин Пикс: Расследование убийства. Книга 2 - Джон Томпсон Страница 13

Гарриет, улегшись на кровать, накрылась одеялом. — Так кто прильнет? — повторила свой вопрос Донна, иронически посмотрев на младшую сестру. — Ты мне так и не ответила…

Та, натянув на голову одеяло, проворчала:— Отстань…

Донна пожала плечами. — Хорошо, как хочешь… Я ведь не просила, чтобы ты мне это читала…

Спустя несколько минут из-под одеяла послышался голос Гарриет:— И не забудь, что завтра твоя очередь подметать комнату…

Донна не обратила на реплику сестры абсолютно никакого внимания. Уже засыпая, она подумала: «неужели у Лоры Палмер действительно было что-то с Бенжамином Хорном?.. Если да, а это наверняка так, то что именно?.. И почему об этом никто не знает?..»

Джозеф Хэрвэй был помещен в самую лучшую камеру каталажки. Так распорядился шериф — видимо, авторитет агента ФБР Купера был в его глазах столь высок, что Гарри тоже уверовал в то, что наркотики в бензобаке «Харлей-Дэвидсона» не принадлежат хозяину мотоцикла, а, скорее всего, подброшены с целью опорочить его доброе имя в глазах полиции. Кроме того, Трумен проявил неслыханный для него либерализм — он разрешил свидания для любых посетителей, желавших видеть Хэрвэя, в любое время суток. Джозеф знал наверняка, что к нему обязательно наведаются как минимум два человека — Донна Хайвер и его дядя Эд, хозяин бензоколонки, и с нетерпением ожидал их появления.

В ожидании посетителей Джозеф долго и напряженно думал о некоторых странных обстоятельствах, связанных со смертью Лоры, пытаясь свести концы с концами. В последнее время его более всего занимала загадочная надпись, выполненная почему-то кровью на платке, найденном в районе предполагаемого места преступления — «Огонь, пойдем со мной».

Как и все обитатели подобных заведений, Джозеф довольно быстро приобрел привычку разговаривать самому с собой. — Интересно, — шептал он, механически вертя на пальце ключи зажигания своего мотоцикла — Трумен то ли по забывчивости, то ли по прямому умыслу оставил их задержанному, — интересно, что это могло значить?.. «Огонь, пойдем со мной»… — Хэрвэй внезапно вспомнил, инк однажды, на каком-то пикнике Лора то ли в шутку, то ли всерьез сказала: «Ты не можешь разжечь во мне огонь. Но я знаю одного человека, который способен ни это…» Тогда Джозеф, чрезвычайно обидевшись на свою подругу, прервал ее; теперь он жалел об этом. «Огонь, пойдем со мной», — это наверняка о том мужчине, которого имела в виду Лора, — решил Джозеф. — Наверняка о нем, больше не о ком…»

Размышления Хэрвэя прервал Томми Хогг, принесший в камеру обед.

Джозеф, заметив на подносе большую плитку шоколада — вне всякого сомнения, этот продукт не мог входить в тюремный рацион, вопросительно посмотрел на заместителя шерифа. — Это откуда? Томми улыбнулся. — Подарок Дэйла Купера, — произнес он. — Он сказал мне, что шоколад прекрасно восстанавливает силы… Мы-то знаем, что ты сидишь тут не потому, что представляешь общественную опасность, а только для того, чтобы не наделал очередных глупостей…

Джозеф благодарно улыбнулся. — Спасибо…

Томми принялся собирать грязную посуду, оставшуюся с завтрака. — Не за что… Благодари мистера Купера.

Когда Хогг ушел, Джозеф вновь принялся выстраи-нать логические цепочки:— Хорошо. Допустим, это — какой-то мужчина. — Напряженно думал он. — Кто же это тогда мог быть? Доктор Джакоби?.. Нет… Бобби? — Джозеф поморщился от этой догадки. — Тоже нет… Может быть, тот, в красном «корвете»?..

Очнувшись, Шейла открыла глаза и осмотрелась. Она находилась в каком-то нежилом помещении, скорее всего — дровяном складе или пакгаузе. На полу валялись свежие стружки, обрезки древесины и древесная кора. Пахло свежей смолой. Взгляд Шейлы упал на большую надпись, выполненную на стене помещения масляной краской — «Лесопилка Пэккардов. Сушилка № З».

«Лесопилка? — удивилась девушка. — Интересно, как я тут оказалась?»

Она попыталась было освободиться, но это ей не удалось — руки были заведены назад и привязаны к огромной поперечной балке, подпиравшей потолок.

Двери скрипнули, и на пороге показался Лео — Шейле сразу же бросилось в глаза то, что в руках у него была огромная металлическая канистра. Острый бензиновый запах не оставлял сомнений, что в ней налито.

Подойдя к пленнице, Лео потрепал ладонью ее щеку — обычно так обращаются с маленькими детьми, желая их приободрить. — Не бойся, — процедил он сквозь зубы, — не бойся, все будет хорошо…

Шейла опустила голову. — Сволочь… — прошептала она.

На ее счастье, Лео, который в это время отошел с канистрой вглубь помещения, не расслышал этого слова.

Поставив в угол канистру, Лео открутил пробку и плеснул горючее на пол, устланный стружками, и на стены. После этого он вытащил из внутреннего кармана куртки большой пакет и развернул его. Это была самодельная мина с часовым механизмом.

Заметив в глазах Шейлы удивление, ее муж принялся объяснять:— Как только маленькая стрелка часов подойдет вот к этой цифре, устройство сработает и воспламенит фитиль. — Лео, взяв канистру, вылил из нее остатки дорожкой от пробензиненной стены ко взрывному устройству. — А ты, дорогая, будешь стоять тут, привязанная, и смотреть, как эта стрелка неминуемо приближается к заветной цифре, будешь прислушиваться к тиканью стрелок, отсчитывающих секунды твоей жизни. — Лео улыбнулся. — Последние секунды твоей жизни, — добавил он.

Шейла попыталась сделать последнюю попытку спасти свою жизнь:— Послушай, Лео, — начала она. — Ты совсем не то обо мне думаешь…

Тот, не дослушав, оборвал ее коротким жестом. — Не надо. Все и так ясно…

Заведя часы и еще раз тщательно проверив, все ли сделано так, как следует, Лео на прощание улыбнулся и вышел, аккуратно затворив за собой двери…

Размышления психоаналитика Лоуренса Джакоби на больничной койке. — Одри Хорн по-прежнему в «Одноглазом Джеке». — Бенжамин Хорн успешно завершает переговоры с норвежскими бизнесменами.

Многие окружающие, даже хорошо знавшие доктора Лоуренса Джакоби, считали его если и не немножко тронутым то, во всяком случае, человеком со странностями. Когда где-нибудь речь заходила о психоаналитике, такие люди, многозначительно повертев пальцем у виска, обыкновенно произносили: «А, Джакоби?.. Наш Лоуренс?.. Так ведь он немного того…» Далее обычно следовал какой-нибудь анекдот из жизни доктора. Причин для такого отношения было множество, но главной являлась странная, по мнению многих, привычка доктора разговаривать самому с собой. Привычка эта, свойственная писателям, журналистам, школьным учителям, телекомментаторам и вообще всем, кто имеет какое-нибудь отношение к слову, у многих, как правило, вызывает сомнения в умственной полноценности. Доктор Джакоби, человек достаточно редкой профессии, имел обыкновение не просто беседовать сам с собой; это был не бессвязный монолог, а диалог. Лоуренс, задавая себе вопросы (порой даже малозначащие, на первый взгляд), тут же сам отвечал на них. По мнению психоаналитика это «раздвоение личности», как ничто другое, способствовало правильному самоанализу и выработке устойчивых реакций на многие негативные явления окружающей действительности. А что касается иронического смеха профанов по этому поводу — Лоуренсу на профанов всегда было глубоко наплевать.