Твин Пикс: Расследование убийства. Книга 2 - Джон Томпсон Страница 32

Вновь послышались голоса. Шейла узнала уверенный, но слегка надломленный голос специального агента ФБР Дэйла Купера и голос, который отвечал ему. Второй голос принадлежал явно секретарше шерифа Люси. Это немножко успокоило и обрадовало Шейлу.

«Если здесь шериф и специальный агент ФБР — значит, все будет хорошо, значит, она под защитой и ее сумасшедший муж ничего не сможет сделать».

Шейла открыла глаза. Над ней был белый потолок палаты, на котором большим квадратом лежал свет, льющийся из окна. Шейла, отравленная дымом и до смерти перепуганная! не могла знать, что на этом же этаже, буквально в десяти шагах от нее, лежит Ронии Пуласки.

В ее палате было полутемно. Свет лишь слегка пробивался через завешенные шторы. Девушка до сих пор так и не приходила в сознание. Ее исцарапанное лицо было измученным и бледным, руки казались почти прозрачными — так они высохли, что на них проступили синие прожилки вен.

Ронни вздрагивала, шевелила губами, причмокивала. Извилистые прозрачные трубки тянулись от ее тела к приборам, к датчикам, к капельницам.

Казалось, что жизнь почти покинула эту девушку и только то огромное количество приборов и лекарств поддерживает неровное биение ее сердца. Возле кровати Ронни сидела немолодая сестра милосердия. Она держала на коленях раскрытую книгу и время от времени поглядывала на лежащую девушку. — Ну что ты, милая, успокойся, — говорила сиделка, когда Ронни внезапно начинала вздрагивать.

Конечно, пожилая женщина понимала, что девушка не слышит ее, что в ее мыслях царит сейчас сумятица и беспорядок, но она все равно, поправляя одеяло, повторяла:— Успокойся, милая.

Сиделка вернулась на свое место, вновь развернула книгу и принялась читать. Ее глаза скользили по строчкам, губы беззвучно произносили слова. Женщина за долгие годы в больнице уже насмотрелась всякого, свыклась с чужим горем.

Но то, что случилось с Ронни Пуласки, никак не выходило у нее из головы. Ведь у нее самой была дочь-школьница. И она теперь боялась выпустить свою девочку одну из дому. Сиделка вновь отложила книгу и глянула в приоткрытую дверь палаты. Сквозь узкую щель ей было видно, как прошли специальный агент ФБР Дэйл Купер, шериф Гарри Трумсн, его секретарша Люси и доктор Уильям Хайвер. — Уж скорее бы они словили этого убийцу. Только, по-моему, все они не здесь ищут. Таких извергов у нас в Твин Пиксе, по-моему, нет. Это кто-нибудь из приезжих.

Она вновь посмотрела на Ронни, которая вздохнула и застонала. — Если бы девушка пришла в себя, она назвала бы имя убийцы Лоры. Ведь она-то тоже пострадала от этого ублюдка.

Женщина вслушалась в удаляющиеся шаги. Она только снова собралась вернуться к чтению, как Ронни застонала. Девушка явно что-то шептала, но сиделка не могла разобрать ее слов. — Успокойся, успокойся, — подошла она к девушке.

Ронни вздрагивала, капли пота выступали на ее бледном лице. Женщина принялась гладить девушку по голове и приговаривать, как поступала со своей дочерью. — Успокойся, милая. Все будет хорошо.

Ронни принялась мотать головой из стороны в сторону. И вдруг ее еле слышный шепот стал громче. — Лора, Лора, — явственно проговорила Ронни. — Что? Что ты сказала? — переспросила сиделка, надеясь, что она пришла в сознание.

Она вспомнила, что доктор Хайвер и шериф Трумен просили ее запоминать все, что скажет в бреду Ронни. — Что? Что ты сказала? — Лора, — прошептала Ронни.

Ее глаза, казалось, на мгновение открылись.

Женщина от ужаса прямо-таки отшатнулась. Столько боли и невыносимого страдания она увидела в этих глазах. — Лора, — еще раз прошептала Ронни.

Ее глаза закрылись, и голова бессильно упала на подушку. — Сколько же тебе довелось пережить? — прошептала сиделка.

Она еще раз провела рукой по волосам девушки и вытерла марлевой салфеткой пот с ее лица и слезы, которые катились из глаз.

А Ронни Пуласки вновь впала в беспамятство.

Она вновь бежала по ночному лесу, и острые сучья рвали на ней одежду. Она в кровь сбивала босые ноги, ветви хлестали по лицу. Она спотыкалась о корни деревьев, падала, царапала руки и колени. Но продолжала бежать, все время громко крича:— Лора, Лора! Надо спасаться!

Эхо вторило ее голосу.

Хоть Ронни и знала, что Лора была уже мертва, но она механически продолжала повторять ее имя и звать на помощь:— Лора, Лора! Бежим! Спасаемся!

Наконец, споткнувшись, Ронни упала в глубокую яму, наполовину заполненную ледяной водой. Она принялась выбираться из ямы, но ей не удалось. Пальцы рук разжались, и она вновь почти до шеи погрузилась в холодную воду, в которой плавала ржавая листва. Собрав все силы, девушка, скрипя зубами, выбралась из ямы, испуганно огляделась.

Над вершинами шумящих сосен плыл острый как кусок льда месяц. — Лора! Лора! — Ронни упала на колени и громко истошно завыла.

Холодный свет заливал поляну и одинокую полуобнаженную девушку в разорванной рубашке.

Слезы текли по лицу Ронни, она смотрела на бегущие облака и выла. Ей казалось, что она никогда не сможет выбраться из этого страшного леса, что она навсегда останется в нем, превратившись в дикое животное.

И тут, как за единственное спасение, Ронни схватилась за маленький крестик, который висел у нее на груди. Холодный металл обжигал ей пальцы. Крестик уже успел покрыться тонкой корочкой льда. Но Ронни растопила этот лед своими пальцами. Она поднесла крестик к губам, целовала, дышала на него, как будто согревая дыханием не безжизненный металл, а саму себя.

Ей внезапно стало спокойно. Она почувствовала, что хоть кто-то может ее защитить. Но это состояние было недолгим. Ронни вновь подняла свой взор к небу, туда, где среди раскачивающихся под ветром сосен и елей плыл холодный осколок луны.

Ронни сосредоточенно думала. Она хотела вспомнить слова молитвы и призвать на помощь бога. Но как ни напрягалась девушка, она не могла вспомнить ни единого слона, кроме:— Господи, спаси меня. Господи, помоги.

Она понимала, что нужно прочесть молитву. Но слова проносились в ее воспаленном мозгу, не складываясь в связный текст. — Наверное, я сошла с ума, наверное, я умираю. А может быть, я уже умерла, — шептала она, оглядываясь по сторонам.

С толстых стволов ели свешивались мохнатые пряди мха. Ноги холодила промерзлая земля. И девушке почудилось, что она уже находится на том свете, в аду, заблудившись в страшном лесу. И уже никогда она не сможет выбраться из него, и никто не возьмет ее за руку и не выведет на узкую тропинку, ведущую к дому. — Мама, мамочка! — наконец, закричала девушка, вспомнив слова, которые кричит всякий человек в минуту душевной растерянности. — Мамочка, забери меня отсюда! Спаси!

Гулкое эхо разнеслось по лесу. — Мама! Мама!

Девушка, услышав эхо, подумала, что ей кто-то ответил. Она поднялась на ноги и, пошатываясь, двинулась в ту сторону, откуда, как ей показалось, слышны голоса людей.