И на вражьей земле... - Олег Шушаков Страница 4

Зимой они опять не летали, повторяя, словно по спирали, то же самое, что делали зимой предыдущей. Но теперь изучали настоящий боевой истребитель. А еще учили, только на более глубоком уровне, аэродинамику, теорию воздушной стрельбы, метеорологию, тактику ВВС, историю ВКП (б) и многое, многое другое.

Изредка до него доходили вести из Воронежа. Колька Дьяконов переписывался с Аней. И по крайней мере с его стороны это было серьезно. Алексей регулярно передавал ему приветы от Татьяны. Но Владимир только отшучивался.

Однажды он даже получил от нее письмо. Ничего особенного. Коротенькое письмецо с фотокарточкой. Окончила медучилище. Работает в больнице. Он едва узнал в этой взрослой девушке с красиво уложенной прической и серьезным взглядом ту смешливую кареглазую девчонку с бантами в косичках, с которой когда-то ходил в кино. На письмо он отвечать не стал, но и выбросить его рука не поднялась. Так оно и лежало в тумбочке рядом с несколькими письмами от матери…

Наталью Серебровскую Владимир видел очень редко. Если на выходные выпадала летная погода и назначались прыжки. Лишь тогда он мог незаметно полюбоваться ее озорной улыбкой и природной грацией. И, хотя голова у Владимира уже не кружилась, как полгода назад – каждый раз, когда он видел ладную фигурку и нежный профиль девушки, все полыхало у него внутри.

Но все же что-то неуловимо переменилось в нем за этот маленький отпуск. Повзрослел он, что ли? Но стихи сочинять не перестал:

Там,

На краю неба.

Там,

На краю моря.

Розовое с синим.

Это мое горе…

Розовое – губы.

Синее – стынь-очи.

Мне бы одну.

Ту бы.

С нею бы все ночи…

Иногда ему казалось, что Наталья обо всем уже давно догадалась и рада, что он помалкивает и не лезет к ней с признаниями, потому что он совершенно ей безразличен, и даже противен. И он ходил мрачный и отчаянно месил боксерскую грушу в спортзале.

Иногда ему казалось, что она просто издевается над ним, когда бездумно кокетничает со своими коллегами летчиками-инструкторами, и сходил с ума от ревности и месил эту грушу еще отчаянней.

Иногда он замечал ее пристальный взгляд. Ему вдруг начинало казаться, что она все понимает и жалеет его, и это злило Владимира еще сильнее. И он до посинения ворочал двухпудовые гири. Это помогало, но ненадолго. А потом, маясь от бессонницы, опять до утра сочинял глупые стихи о несчастной любви.

В конце апреля тридцать восьмого года учебная истребительная эскадрилья убыла в летние лагеря Выгода, что в сорока километрах от Одессы.

В лагерях скучать курсантам не приходилось. Владимир налетал за лето еще двадцать часов на спарке УТИ-4 и истребителе И-16, совершив еще почти полторы сотни посадок… Правда, летчик-инструктор у них был уже другой. Иосиф Хотелев в мае месяце попрощался со своими курсантами и уехал, как поговаривали, сражаться в Испанию. Вместе с ним уехало еще несколько опытных летчиков-инструкторов и командиров звеньев учебных эскадрилий. Но на их место сразу были назначены другие. И курсанты, по правде говоря, разницы практически не ощутили. Они шлифовали навыки простого и высшего пилотажа. Учились выходить из штопора, делать петли, перевороты и боевые развороты. Тренировались в ориентировке, отрабатывали элементы воздушного боя и стрельбы по наземным целям.

Кроме того, Владимир много прыгал с парашютом, с тихим отчаянием, подсчитывая часы и минуты, которые мог еще провести рядом с любимой и которые утекали, как песок сквозь пальцы. Число прыжков у него приближалось к сотне, и он сам уже давно исполнял обязанности инструктора, занимаясь с другими курсантами.

К ноябрю и он, и его товарищи окончили курс летной подготовки на И-16 и в палатках летних лагерей ждали приказа о присвоении воинского звания и назначении к новому месту службы. А в Одессе уже проходил новый набор курсантов.

Во второй половине декабря им наконец выдали документы об окончании авиашколы, присвоили воинские звания младших лейтенантов, экипировали в заветную форму и отправили в части для дальнейшего прохождения службы.

Владимир получил назначение в Забайкальский военный округ. Поп остался в авиашколе летчиком-инструктором. Алексей Маковкин и Николай Дьяконов тоже получили назначение на Дальний Восток, но по пути вышли в Воронеже, чтобы провести там положенный после окончания школы отпуск.

А Владимир поехал дальше.

Нет, он мог, конечно, остаться в Воронеже, как, например, Николай. Но в отличие от друга снова встречаться с Лехиной сестрой не решился. Он подумал, что лучше уж приехать в полк и окунуться в служебные дела, чтобы позабыть Наталью не в объятиях другой, а просто потому, что между ними будет пять тысяч верст…

И вот теперь бесстрашный сталинский сокол и парашютист младший лейтенант Пономарев, промолчав, как рыба, полтора года и так и не признавшись любимой девушке в своих чувствах, лежал на верхней полке поезда дальнего следования, скрипел зубами и ругал себя то ли за трусость, то ли за тупость. То ли за то и за другое одновременно…

Транссибирская магистраль, январь 1939 г.

…«Здравствуйте, Наташа! Вас, наверное, удивит это письмо. А может, и не удивит. Простите меня, пожалуйста, за то, что я до самого отъезда так и не решился поговорить с Вами. Дело в том, что я Вас очень, очень люблю!..»

Владимир ворочался на полке в вагоне, мысленно в сотый раз, перечитывая свое письмо. Запоздалое признание в любви, которое сегодня, перед тем как сесть в поезд, бросил в почтовый ящик.

– Эй, младшой! Хорош ворочаться! Слазь с печи! Давай до нас! – позвал его снизу сосед по купе, плотный чернявый морской летчик. Судя по большому куску сала, разложенному на газете и готовому для нарезки, природный хохол. – Давай, давай, вливайся в коллектив! – повторил он, увидев, что Владимир уселся на своей полке, поджав одну ногу.

– Давай, хлопец, не журись! Мы своих не клюем! – весело поддержал его второй моряк, такой же плотный и темноволосый, с залысинами у широкого лба. Он достал из кошелки бутылку водки и жизнерадостно улыбнулся. – Дальний Восток потому и называется дальним, что ехать туда полторы недели! Так что, давай знакомиться! Петр Галушка, летчик-торпедоносец, морская авиация! – он протянул спрыгнувшему вниз Владимиру широкую мозолистую ладонь. – Бывший донецкий шахтер. А это – мой боевой командир!

– Старший лейтенант Павел Якушенко, – представился чернявый. – ВВС Тихоокеанского флота.

– А это наше молодое пополнение. – Галушка махнул головой, показывая на сидевшего у окошка худощавого и белобрысого паренька с одной средней и одной узкой золотыми нашивками на рукаве темно-синего флотского кителя.

Тот застенчиво улыбнулся и протянул Владимиру руку:

– Лейтенант Полищук. Николай… Можно просто Коля.

– Коля у нас прямо с пылу с жару!.. Только что окончил Ейское военно-морское авиационное училище имени товарища Сталина! И, как говорится, с корабля на бал. То есть с бала на корабль! А, впрочем, это две стороны одной медали! – Галушка чиркнул ножом по сургучу и ловко откупорил поллитровку.