Бригада уходит в горы - Равиль Бикбаев Страница 62

Отбираю себе группу. Какие там на хер добровольцы? По очереди подзываю бойцов: Ты пойдешь! Бледнеет Кузьма; И ты! Опускает глаза Олег; Ты тоже! И прямо в глаза смотрит мне Валерка. Со мной четверо нас. Хватит. Другие тоже жить хотят. Не повезло вам ребята, были вы лучшие солдаты во взводе, вот первыми и пойдете.

Уже сидя на жесткой скамейке в фюзеляже вертолета почувствовал, вроде как и отпустило. От шума винтов от вибрации корпуса машины, летящей к месту выброски, в десантном отсеке ничего не слышно. Закрыв глаза утешаю себя, убьют так убьют да хрен с ним, все одно когда никогда, а помирать придется. Маму конечно жалко, один я у нее, а так вроде как и ничего. Вертолет то вверх то вниз, ныряет, противно сосет под ложечкой. Знаю когда летчик так пилотировать начинает, выполняет машина противозенитный маневр. Лица у всех ребятишек как побледнели, кой кого уже поташнивать стало. Вот так ребята, в десанте служить, это вам не в берете перед девками вые…ться.

— К машине!

Завис вертолет над землей, не глушит пилот двигатель, открыт десантный люк. Бьет в лицо воздушный поток, бешено свистит разгоняемый лопастями винта воздух.

— К машине! — повторно перекрывая рев двигателя, кричу я, — Пошел!

По одному из люка выпрыгиваем, и сразу от вертолета в цепь разворачиваются группа. Вертолет взмывает в воздух. И тишина. Никто не стреляет, никого не видно, не обнаружили нас пока. Вот и чудненько. При доставке не сбили, при высадке не перестреляли, а уж дальше мы сами. Еще десять минут лежим, перекуриваем, осматриваемся и прикрываем высадку остальных групп. Все в сборе? Все. Пошел!

На двести метров вперед от роты уходит передовая походная застава. Это ж сколько раз я дозором то ходил? Много, почти на каждой операции. Ничего пока живой. Слушай горы солдат, смотри вперед и по сторонам, под ноги глянуть не забудь и слушай, слушай «фибры» своей души, может и обойдется все. Виляет узкая горная тропа, что там за поворотом? Да хрен его знает! Идешь? Вот и иди, что будет то и будет.

— Ну чего тебе? — не оборачиваясь на ходу спрашиваю веснушчатого Валерку. Он чуть поодаль со мной в паре идет. Чувствую, что давно хочет что-то спросить.

— А ты вправду духов чуешь? — ускорив шаг и подходя ближе нерешительно спрашивает Валерка.

— Правда, — утешаю его. Пусть верит, ему так легче будет впереди идти. Обернувшись глянул на его красное все мокрое от пота лицо и замогильным голосом тихонько провыл:

— Еще чую, что тебе твоя девонька со студентом изменила, а когда ты живой вернешься, то на другой женишься.

— Это кто же тебя сказал? — от удивления разинув рот спрашивает Валерка и спотыкнувшись о камень короткой очередью выплевывает матерное ругательство.

— Духи гор, — подвывая говорю я и не выдержав тихонько смеюсь и посмеиваясь всё веду наблюдение. Что-то мне не нравится, вот та гряда не нравится, и шепчут «фибры души»: Будь осторожнее.

— Какие еще духи?!

— А вот те, что за теми горками прячутся, — уже без улыбки шепчу и командую, — Ложись!

Ползком в укрытие. За кучу камней и голову не выставлять. Лучше смотри, не мелькнет ли кто, нет ли дымка, не блеснет ли на солнце чужая оптика. А горная гряда в пятистах метрах от нас и в самом деле подозрительная, тропка через нее идет, очень, очень удобное место для засады. Пригнувшись подбежала вторая пара дозора. Олег с Кузьмой. И тоже укрываются за камнями. Кузьма все никак к климату здешнему не привыкнет, все потеет и потеет, дышит тяжело. С Архангельска парень, жару плохо переносит. Тихо то как, только издалека где ждет нашей помощи четвертый батальон, слышен приглушенный рокот дальнего боя.

— Очень даже может быть, — разглядывая гряду в бинокль, согласился П***.

Рота рассредоточилась за последним поворотом, их с гряды не увидишь, а П*** к нам подполз. Недалеко от меня залег. Стоптанные ботинки, измазанная в пыли выцветшая форма, сбился ремень с подсумком, красно-бурое от горного загара лицо, щурит глаза П*** на ярком солнце.

— Кинуть туда пару мин, — предлагаю я, — посмотрим за реакцией, если ответят то из минометов их расстреляем, если нет то повзводно туда перейдем.

— Первыми откроем огонь, себя обнаружим, — негромко отказывается П***, и после секундной паузы тихо говорит:

— Пусть думают, что на них дураки необстрелянные нарвались. Один взвод в открытую прямо через горы пошлем на гряду подниматься. Остальные в том числе минометы и АГСы их прикрывать будут, по обнаруженным огневым точкам легче огонь вести, накроем их и под огневым валом прорвемся.

— И кто первыми пойдет?

Кому задыхаясь карабкаться наверх по склону, кто примет огонь на себя, кого ты пошлешь ротный? Кому первыми сегодня умирать?

— Нам придан взвод из противотанковой батареи, их отправим, — с расстановкой цедит слова П***, отворачивается и снова смотрит на впереди стоящие горы. Есть там засада, нет ли там засады, бессмысленно рисковать не стоит.

— Так они же первый раз в горах! — слегка недоумеваю я, — Они же раньше только в охранении стояли. Их же как курей перестреляют.

— Ты что совсем дурак? — со злобой, не поворачиваясь в мою сторону, вполголоса отвечает П***.

Нет, я все понял, тебе же нас жалко. Сколько мы уже вместе служим? С первого дня как прибыли. Долго уже, а один день в Афгане за три считается. Пусть гибнут другие. Чем они лучше нас? Кому-то же надо идти первыми. А кому и когда идти, здесь решаешь ты командир второй роты старший лейтенант П***.

Вот и карабкается в гору приданный взвод, я там уже никого не знаю, они всегда только в охранении стояли, особняком жили. Нет у духов танков, вот раньше и не посылали их на боевые операции. И опыта у них нет, а вот приказ есть. Тяжело идут в гору, сноровки им не хватает, еле поднимаются. Страшно вам ребята?

Рассредоточилась по огневым позициям рота. Поставлен прицел у минометов, у АГСов, у пулеметов, у автоматов. В укрытиях мы ждем, когда начнут расстреливать, убивать приданный нашей роте взвод, готово к бою оружие, готовы мы закрыть их огнем и пойти на прорыв. И то утихая то усиливает горное это, грохот далекого боя. Боя в котором умирает четвертый батальон. Вот только не вороны над ним кружат, вертолеты. Очертили вертушки вокруг израненного батальона огненные кольцо, одна пара отстрелялась ракетами, ей на смену вторая уже летит. Вот только поэтому еще и держатся ребята.

Не выдержали нервы у духов на гряде, что заслоном на нашем пути стояли. Загрохотал пулемет, вниз по карабкающимся солдатам открыл огонь пулеметчик, винтовки резко часто и гулко захлопали, автоматы застрекотали.

Одни из наших упал, второй… и залегли ребята, под камнями хотят спрятаться. Без толку это, по вам же сверху бью, нет у вас укрытия.

И тут же по обнаруженным огневым точкам противника со всех стволов открыла стрельбу наша рота. Захлопали выталкивая мины минометы, забились дрожью АГСы очередями как веером бросая гранаты, безостановочно опустошая один магазин за другим забили автоматы. ПКМы опустошают ленту за ленту, только и успевают вторые номера расчетов менять раскаленные стволы и коробки с патронами. А лучшие ротные стрелки, расчетливо выбирая цели бьют по обнаруженным позициям противника беспощадным прицельно-снайперским огнем. Огонь! Огонь! Огонь! Не жалеть патронов. Ничего не жалеть и не кого. Огонь! Огонь! Огонь! Готовится к броску по тропе первый взвод. Мельком вижу напряженное злое лицо Хохла и бледно решительное лицо взводного лейтенанта к ним подползают бойцы двух боевых групп первого взвода. Им рывком не ложась вперед бежать, использовать момент растерянности, проскочить простреливаемый район, сбить противника с рубежа, закрепится. И прикрытые ими тут же остальные группы побегут. Сбить, сбить духов с рубежа, выбить их с укреплений, не дать им добить уже замерших между камнями растерянных ребят. Какие тут команды?! Каждый знает сам что делать! Огонь вторая рота! Не снижать темп стрельбы, огневым шквалом своих закрыть, не давать поднять духам головы. Пошел вперед первый взвод!