В гостях у Джейн Остин. Биография сквозь призму быта - Люси Уорсли Страница 14

Поначалу Остины брали инструмент в пользование, но в конце концов купили «пианино с красивым корпусом». На нем Джейн исполняла «большую коллекцию музыкальных сочинений», имевшуюся в доме. Она часто играла «с рукописи, скопированной ею самой, — да так аккуратно и точно, что ноты читались, словно печатные». Семья гордилась этим как дополнительным свидетельством прилежания Джейн, столь приятного в молодой леди. Друзья обменивались пьесами, переписывая их с печатных изданий, как сегодня люди обмениваются плейлистами.

Однако эти дамские «изыски» — идеальный почерк, шитье и музицирование — уже в те дни давали пищу для яростных споров. «В наш век опасно упоминать о дамских изысках», — осторожно писал брат Джейн Генри. Он признавал, что то, что некогда было практической необходимостью, — изготовление одежды для семьи — для некоторых обеспеченных георгианцев постепенно превратилось в бессмысленную декоративную деятельность, в труд ради труда.

Многие, в том числе Мэри Уолстонкрафт [4], громко выступали против этих занятий девушек, считая их пустой тратой времени. Им было бы полезнее развиваться нравственно и интеллектуально. По мнению Уолстонкрафт, овладение дамскими «изысками» для покорения мужчин мешало женщинам развиваться умственно. А Ханна Мор, известная христианская писательница, полагала, что эта «одержимость изысками» делает девушку ненатуральной, слишком безукоризненной, слишком профессиональной: «все утро повторение, весь вечер — представление».

Джейн проиллюстрировала этот спор в «Гордости и предубеждении», изобразив сверхусердную Мэри непривлекательной особой, чрезмерно гордой своими тяжело заработанными «изысками». Нам в наш век кажется несправедливым, что Мэри постоянно шпыняют за ее приверженность музыке и чтению, которыми она пытается компенсировать отсутствие хорошенького личика. Однако мысль Джейн, сегодня от нас ускользающая, заключается в том, что в «изысках» Мэри нет сердечности. Мэри цитировала великих писателей, но не понимала их. Она играла на фортепиано, но ее игра не трогала слушателей. Ханна Мор заключала, что в конечном счете дамские «изыски» бессмысленны, так как не помогают девушкам найти мужа. «Ему нужна спутница жизни, а не артистка… та, что способна помогать ему в делах, разделять его заботы, рассеивать его печали, очищать его восторги, укреплять его принципы и воспитывать его детей». Джейн не была ярой противницей «изысков» и гордилась своими. Но ее романы показывают, что всем «изыскам» она предпочитала один. Устами мистера Дарси она объясняет, что для женщины главное — развивать ум «обширным чтением».

Однако недавние исследования открыли, что георгианские «изыски» были не только дамскими. Брат Джейн Фрэнк, как и многие георгианские джентльмены, обожал вытачивать на токарном станке деревянные фигурки: ему «так нравилось это занятие, что он проводил за ним дни напролет». Джейн очень ценила и берегла подаренный ей пуфик для ног, вышитый племянником. «Мне не терпится узнать, какого он цвета, — писала она, услышав, что подарок готовится. — Думаю, зеленый с красным». Дело в том, что праздные молодые люди нуждались в хобби просто для времяпрепровождения. У мистера Остина был «18-дюймовый глобус, приобретенный для детей». Глобус, конечно, принес практическую пользу двум его сыновьям, поступившим во флот, также как и «компас с солнечными часами» в черном футляре из конской кожи. Не столь полезным оказался микроскоп, не пробудивший ни в ком из детей профессионального интереса к естественным наукам. Но, как респектабельное хобби, увлечение естественной историей было для георгианского мужчины достойным «занятием».

В пасторате в распоряжении детей была библиотека — «свыше 500 томов». По семейным преданиям, старший брат Джейн Джеймс читал запоем. «Какая радость костяным ножом // разрознить влажные листы нечитанного тома», — говорится в одном из его стихотворений. Нас уверяют, что брат Джейн обладал «отменным вкусом» и «много руководил ее чтением».

Но Джеймс Остин не жаловал романы. Между прочим, он продолжал писать диатрибы против романов даже после того, как его сестра стала издаваемой романисткой. В его презрении к романам не было ничего странного. Роман как жанр возник всего парой десятилетий раньше. Многие георгианские читатели пренебрегали художественной прозой, считая ее поверхностной и женской, а то и развращающей и опасной. Полагали, что девушкам безопаснее читать «благочестивые и кулинарные книги».

Необычную по тем временам любовь к романам питал мистер Остин, который и передал ее своей дочери. Он обожал коротать вечера за чтением какого-нибудь «романа ужасов» типа «Полночного колокола» Фрэнсиса Лэтома, смакуя сцены вроде следующей: «Девушки устремились вниз по лестнице с искаженными ужасом лицами, и старшая закричала, что кровать ее дядюшки вся в крови!» Это, конечно же, мистер Остин впоследствии подстрекнул свою дочь написать пародию на «ужастик» — «Нортенгерское аббатство».

В круг чтения самой Джейн входила «История Душечки-В-Двух-Башмачках» [5], а также французская грамматика. Возможно, как Кэтрин Морланд, она читала «Басни» Джона Гэя. Хоть Джейн и отдавала дань этой приторной чепухе, рассчитанной на детей, у нее формировались вполне взрослые вкусы. Книжный шкаф запирался на ключ, но никто не мешал ей читать серьезные книги. «В очень раннем возрасте, — вспоминала ее семья, — она была без ума от Гилпина [6] [… ее] любимыми писателями-моралистами были Джонсон [7] в прозе и Купер в поэзии». Действительно, в ее романах и письмах поэт Уильям Купер цитируется чаще, чем любой другой автор.

Судя по всему, какое-то время Джейн и Кассандра допускались к урокам с мальчиками, когда дело касалось истории, потому что Джейн в более поздних письмах к брату Фрэнку говорит «о духах Густава Вазы [8], и Карла XII, и Кристины [9], и Линнея [10]», словно вспоминая раздел учебника, посвященный истории Швеции. Возможно, они все вместе занимались в столовой пастората, где над камином висела картина, изображавшая стычку между шведами и поляками в 1565 году.