Гонзаго - Андрей Малыгин Страница 22

— Как? И этот тоже интересовался стоимостью этой самой камеи? Странно, и даже более чем странно! Ничего не понимаю! Вы представляете себе, Лариса Ивановна, я сегодня тоже дважды уже отвечала на подобные провокационные вопросы. Что за нездоровый интерес к этому предмету искусства, как вы думаете?

Она еще что-то собиралась произнести, но тут ее миловидное личико озарилось внезапной догадкой. Было заметно, что ее большие зеленоватые глаза, скрывавшиеся за модными стеклышками очков в тонкой золотистой оправе, отчего-то страшно испугались. Она даже прикрыла рот рукой и лихорадочно зашептала:

— Срочно надо проверить, на месте ли наша любимица! Мне кажется, неспроста все эти идиотские звонки. Да, да, да, да. Неужели?

Больше ничего она произнести не смогла. Слова Людмилы Лучезаровны Фиолетовой произвели на пожилую коллегу еще более сильное впечатление. Глаза шестидесятипятилетней Ларисы Ивановны Пушкаревой сначала неподвижно застыли, потом изумленно округлились, а лицо при этом у нее сильно побледнело. Она, откинувшись на спинку стула, таинственно воскликнула «Ах!» и прижала обе руки к груди.

— Дура я старая! Мне даже и в голову совсем не пришло… Людмила Лучезаровна, дорогая, срочно, сейчас же звоните в охрану! Иначе, мы же с вами поняли, может случиться большое злодейство. Если уже не случилось…

В конце этого дня в здании Зимнего дворца, где располагается всемирно известный музей, произошел сильнейший переполох. В Александровский зал, где была выставлена знаменитая камея, один за другим набежало с десяток работников Эрмитажа, которые своим внезапным появлением и озабоченным видом одновременно здорово переполошили и посетителей музея, и хранителей зала. Все они немедленно самым тщательным образом обследовали один и тот же экспонат зала — знаменитую камею Гонзага, которая как ни в чем не бывало все так же покоилась под стеклом на синей бархатной подушечке. А бывшая возлюбленная грозного императора Франции Наполеона Бонапарта и временная обладательница камеи Жозефина Богарне с некоторым удивлением и тайной грустью взирала с полотна картины, висевшей тут же чуть выше, на всполошившихся по какой-то совершенно непонятной для нее причине бдительных работников Эрмитажа.

Но оставим в покое знаменитый Эрмитаж и вернемся к тому, что происходило в стенах заведения, где работал подполковник Веремеев.

День уже давно угас, и по небу все сильнее разливалась ночная чернота, съедая последние остатки света.

Веремеев, вопреки установившемуся распорядку, сегодня прилично задержался и, закончив около десяти часов все необходимые, по его мнению, дела, отправился наконец-то отдыхать. Бабку Ольховскую вместе с котом поместили на ночь, как и настаивал при встрече Михаил Равиковский, в самое надежное помещение отдела — камеру предварительного заключения, выпроводив предварительно оттуда каких-то мелких мошенников, ставших теперь для руководства совершенно неинтересными, и наведя там элементарный порядок.

Около восемнадцати часов в кабинет начальника отдела наведался доверенное лицо и порученец по особым делам Равиковского Леонид Натансон, в условном обращении просто «Лена» по первым двум буквам его имени и отчества, с потертым объемным саквояжем. Будучи исключительным профессионалом своего дела, за запертыми дверями кабинета он самым осторожным образом снял слепок с камеи, сфотографировал ее несколько раз в различных ракурсах и, посверкав глазами и пощелкав выразительно языком, удалился для ответственной ночной работы по изготовлению гипсового двойника. К восьми часам утра все должно было быть готово…

Доверенное лицо капитана Митрохина лейтенант Сатанюк минут сорок назад как заступил на дежурство.

Ночь прямо на загляденье выдалась необычайно спокойной. Никаких тебе лишних звонков, никаких происшествий. Похоже, что народ неожиданно поумнел. За стеной, в соседнем помещении, до неизвестного часа «икс» мирно дремала оперативная группа, состоящая из трех человек. Помощник еще с одним дежурным пошли наверх по видику порнушку посмотреть. Недавно у одного наколотого архаровца отобрали. Другие ребята видели, говорят, что жутко крутая киношка. Надо будет потом тоже поглазеть. Только начальник отдела подполковник Веремеев минут тридцать назад потревожил звонком, интересуясь общей обстановкой, а также поведением «гостей» из КПЗ.

Сатанюк прошелся, посмотрел в окошечко и доложил, что все в порядке. Правда, бабулька так-таки и не заснула, а сидит и что-то все время шепчет. И котище развалился рядом. Похоже, доигрался до чертиков и теперь дрыхнет, паразит. А куда они денутся, мама родная? Из этого помещения за все шесть лет его работы здесь пока еще никто не убежал. И определенно не убежит. Так что зря начальник волнуется, утром получит своих подопечных в целости и сохранности. Ясно, что птички нужные, не впервой. Гриша Сатанюк не дурак, понимает, что к чему. Правда, до конца все же недошурупил, что от этой старушенции можно поиметь, но начальнику виднее. На то у него две больших звезды на погонах. А его пока что никогда не обижали, так что незачем понапрасну котелок ломать, для других дел еще сгодится.

Только вот за последние минут десять на него вдруг какая-то особенная сонливость навалилась. Глаза прямо так и закрываются сами по себе. Хоть спички в них вставляй! Он уж и резкие рывки руками делал, как во время зарядки, и приседал раз двадцать подряд. А затем начал вращать глазами. Гимнастика для глаз, как в одном журнале писали. Сначала по пятнадцать раз вправо, потом влево по кругу, потом вправо-влево и вверх-вниз по прямой. И в заключение их по двадцать раз крепко зажмуривал, а потом раскрывал. На короткое время немного бодрило, но только на очень короткое, а потом веки опять так сильно тяжелели, и сон неумолимо наползал на глаза, принуждая их закрыться.

Говорят, что некоторые люди умеют спать с открытыми глазами, а вот у него ну никак не получается. И везет же тем людям! А так было бы хорошо: сидишь себе, дежуришь с открытыми глазами, а сам незаметненько для других посапываешь. И тебе польза, и мало ли кто еще припрется невзначай, так не за что будет зацепиться и сказать, что нарушал службу — дрых на посту. Ничего подобного. Не спал, а так, просто задумался. Ну а о чем еще на посту можно задуматься? Конечно же, о ней, о любимой работе!

Сатанюк один даже раз сходил в туалет и побрызгал на лицо холодной водой, но тоже ни черта не помогает. И рот как-то по-идиотски раскрывается. Того гляди, что прямо порвется. Ну весь иззевался! И что за напасть такая! Скорее бы уж следующий день наступал, четырнадцатое мая.

Он взглянул на часы.

Большой стрелке оставалось пробежать всего каких-то тринадцать делений, и…

Он еще хотел о чем-то подумать, но тут как будто кто-то выключил лампочку у него в голове. Свет резко оборвался, и он провалился в кромешную темноту И тут же незнакомый обворожительный женский голос стал что-то приятное нашептывать ему на неизвестном языке. Слов было не разобрать, но он чувствовал, что говорили о чем-то хорошем. Сколько пробыл он в этом состоянии, сказать было нельзя. Скорее всего немного, лишь какое-то мгновение. Но такое спокойное и приятное, что из него выходить совершенно не хотелось. И тут молодой приятный голос неожиданно пропал, а вместо него появился другой: старческий и тревожный. Как будто кто-то страдальчески просил: «Помоги-ите!». Сатанюк внимательнее прислушался, и точно: звали на помощь. И столько страдания и горя слышалось в этом голосе, что вынести было невозможно. Он тут же хотел встать и поспешить на помощь, но пошевелиться почему-то не смог. Руки и ноги совсем не желали повиноваться. И он яснее ясного осознал, что, как ни противился этому сильному искушению, а все же заснул. И тут же услышал полный отчаянья и горя призыв: «Помоги-и-те! Прошу-у вас! Хоть кто-нибудь!» Этот призыв доносился явно из камеры, где содержались старуха с котом.